Павел и Тэкла. Елена Степанян

>

      Долго его не удержат в плену.

      Боги германские, скорбные боги,

      К северным фьордам протопчут дороги.

      Сердце холодное знает одну

      Ненасыщаемую войну.

      Станет Германец морским королем.

      Духам, исполненным скорби и боли,

      В битве над водною бездной раздолье.

      Будут рубиться, страха не зная,

      Кличет из битвы их бездна иная —

      До разделенья пространств и времен.

      Но звездам союзный Рейн-властелин

      В холодное море

      Несет свои воды,

      И голос его доходит до фьордов

      И даже до царства плавучих льдин.

      И он заставит вернуться назад

      Неутолимо печальную душу

      Бога-Германца, и он разрушит

      Трир, облаченный в римскую тогу,

      Трир, кадящий чужому богу,

      И вытопчет его виноград.

      Снова и снова

      На суше и в море

      Боги земные ведут свои споры.

      Всем завладеть

      Или все погубить —

      А по-иному их спор не решить.

      Но даже если удастся разрушить

      Весь мир сотворенный —

      Холодную душу

      Согреть и утешить не сможешь опять,

      И в бездне ты будешь

      От боли кричать.

      И пусть содрогнутся надзвездные башни

      От этого крика,

      Пусть Ангелам страшно

      Покажется в их ослепительной доле:

      – Пресветлые духи!

      Отведайте боли!

      – Свидетели звезды!

      Свидетели море и Рейн!

      Нас ваши мучения ранят

      Больней и острей,

      Чем пытки и казни,

      Что нам уготовили вы —

      Распятья, бичи и костры,

      И львиные рвы.

      Но Ангел, избывший страданье,

      Вернется опять

      И станет лучами

      На куполе храма играть.

      С улыбкой на фреске

      Свой собственный образ найдет

      И в хор славословящий

      Голос негромкий вольет.

      …

      …

      – Я вижу, я слышу,

      Я все понимаю умом,

      Но невыносимо

      Остаться с тобою вдвоем.

      Хоть дважды, хоть трижды,

      Хоть тысячу раз

      Отдай свою жизнь за меня —

      Не станет холодное сердце

      Частицей огня.

      И молится Каин,

      И лоб разбивает,

      И пыльные плиты

      Несчетно лобзает,

      И бьет себя плетью,

      И носит вериги,

      И вызубрил насмерть

      Священные книги.

      Но ненависть к брату

      Под пеплом таится,

      И больше, чем смерти,

      Любви он страшится.

      II

      Отродье волчицыно!

      Что ты скулишь?

      Весь мир тебе отдан в добычу —

      И этого мало!

      Да хоть бы и звездное царство

      Ты завоевала,

      Но голода, сердце сосущего,

      Не утолишь!

      Боишься ли смерти?

      – Никто не боится ее.

      Она бы казалась желанной,

      Когда бы не зависть к живым.

      И день ото дня наполняется Рим

      Какими-то слухами, снами,

      А сделки с чужими богами

      Сулят, что мы сможем родиться опять,

      Чтоб в новых рождениях все наверстать

      Смогли упустившие счастье свое.

      – А если мы сыты богатством и славой,

      Как кровью упившиеся удавы,

      И счастья избыток

      Валит из ноздрей?

      И вечная молодость нас не прельщает,

      И оргии таинств

      Не обольщают,

      И миф позабытый

      В сознанье всплывает:

      Как с камнем в объятьях

      В пучину морей

      Бросался, постылый свой рай покидая,

      Бессмертьем измученный Гиперборей.

      Но Курций? Но Регул?

      Жена Коллатина?

      Чьи судьбы легли

      В основание Рима!

      Чему