Страсти по Звездному Волку. Сергей Сухинов

спектакль для него трагедией или просто драмой.

      Штольберг укоризненно взглянул на жалкого, перебинтованного немца.

      – Думаю, мэр Популас не станет возражать, если мы немедленно освободим господина Клайна из-под стражи. Все-таки человек ранен, нужно проявить сострадание… Нет возражений?

      У мэра Популаса возражений не оказалось.

      Двое полицейских подошли к Эриху Клайну и сняли с него наручники. В зале раздались жидкие аплодисменты.

      Штольберг снисходительно улыбнулся.

      – Думаю, господину Клайну лучше покинуть Мидас, да побыстрее. Дружки погромщиков очень злы и могут свести с ним счеты из-за угла. Мы же не можем защищать бывшего заместителя шерифа днем и ночью! Особенно ночью, когда он очень занят…

      Послышался громкий хохот. Все шло как по маслу, и Клайн понял, что от него требуется одно: молча удалиться из зала и побыстрее отправиться на какую-нибудь из дальних планет Клондайка. Тогда, быть может, князья сохранят ему жизнь.

      Кровь бросилась ему в лицо. Он поднял левую руку и громко произнес:

      – Пограничники, я хотел бы поблагодарить всех вас! Дайте мне сказать!

      Мэр Популас встрепенулся. Вскочив с кресла, он закричал:

      – По-моему, это лишнее! Господин Клайн, вы не должны испытывать наше терпение. Мы и так проявили к вам небывалую снисходительность…

      Штольберг поддержал мэра:

      – Господин Клайн, у нас сегодня не митинг. Нам нужно обсудить очень важные вещи.

      – Дайте мне сказать! – упрямо повторил Клайн. – Не забывайте: пока еще я – заместитель шерифа, и никто не лишал меня этой должности.

      – Пусть говорит! – Из зала послышался одинокий голос. – У нас же вроде теперь демократия?

      Мэр побагровел.

      – Конечно, у нас демократия! Но это не означает, что мы должны давать слово тому, кому мы не хотим его давать. То есть, тьфу, я имел в виду…

      Популас замолчал, сообразив, что сказал что-то не то. В зале послышались смешки. Все три князя пожирали его гневными взглядами. Но мэр ничего не мог с собой поделать, язык почему-то перестал его слушаться. Запинаясь, он произнес то, чего никак не должен был говорить:

      – Я согласен, пускай господин Клайн выскажется.

      Он рухнул в кресло и провел дрожащими руками по лицу.

      «Как я мог сказать такое? – в ужасе подумал мэр. – Князья сотрут меня в порошок… Колдовство! Ну конечно, меня заставили говорить с помощью колдовских чар! Это все проклятая ведьма Селия! Наверняка она находится где-то в зале».

      Прихрамывая, Клайн поднялся на трибуну и встал рядом с присяжными. Зал возбужденно шумел, догадавшись, что ожидается большая потеха.

      Штольберг почувствовал, что почва уплывает у него из-под ног.

      – Мэр совершил большую ошибку! – заорал он.

      Внезапно Алгис Аббебе вскочил с места.

      – Я не давал слова этому мозгляку! – зычно крикнул он, с ненавистью глядя на Клайна.

      Немец усмехнулся.

      – А мне и не нужно твоего разрешения, толстая пивная бочка.