Жизнь в эпоху перемен. Книга вторая. Станислав Владимирович Далецкий

упрекнул Иван свою невесту. – Через три дня ты станешь моей женой и, надеюсь, тебе будет не по пути с книжной героиней Льва Толстого.

      Анна благополучно избавилась от локонов, привычно зачесала волосы в узел, и они пошли в фотографию, что была на центральной улице, неподалёку от училища.

      День февральский выдался тихим и солнечным. Лёгкий морозец лишь румянил щёки, не обжигая лицо стужей. Редкие прохожие приветливо посматривали на бравого офицера с миловидной девушкой, которая держала его под руку, показывая всем своим видом, что имеет на это полное право.

      Фотограф сделал пару снимков на громоздком деревянном аппарате, сказав, что фото будут готовы через несколько дней, ибо у него кончились реактивы для фотографий.

      – Ничего, на обратном пути заберем фото, – беззаботно сказала Анна, – я к тому времени уже буду женой, а не невестой, – добавила Аня лукаво, посмотрев на Ивана и слегка покраснев в смущении, представив себя в объятиях мужа.

      После фотографа они зашли в ресторан, хорошо и вкусно пообедали, официант был вежлив и предупредителен и Иван, расплатившись по счету, заметил Анне:

      – Представь себе, что мы зашли бы сюда в мою бытность солдатом: был бы этот служка также вежлив с нами, будь я в солдатской форме? Конечно, нет. Поэтому я и не показывался с тобой на людях, потому что стеснялся своего вида среди этой публики. В окопах, среди солдат, мне нечего было стесняться, а здесь я чувствовал бы себя чужим и неуместным.

      После ресторана они зашли в синематограф и посмотрели в живых картинках короткий водевиль, как муж уходит из дома, жена приводит любовника, муж возвращается, любовник прячется в шкафу, муж его находит, бьёт, тот убегает, а у мужа вырастают рога, как у оленя. Водевиль был пошловат, но живые картинки на белой простыне показались забавными и, развеселившись, они пошли дальше, направляясь к театру, хотя до спектакля оставался добрый час времени.

      Здание театра поразило их внутренней роскошью и помпезностью. Они побродили в фойе, зашли в буфет, где Иван угостил Анну шампанским, и театр начал наполняться посетителями: женщины были в мехах и вечерних платьях, а мужчины в костюмах или офицерской форме.

      – Представь, Анечка, был бы я сейчас в солдатской форме – наверняка любой из офицеров указал бы, что мне здесь не место, и отправил бы в часть, – заметил Иван своей невесте, которая с радостным волнением ожидала начала спектакля, с удовольствием замечая взгляды женщин на своего спутника, и мужские взоры на себя: она знала, что не красавица, но её миловидность и свежесть лица привлекали мужчин не меньше, чем яркая, но холодная красота городских кокеток, наполняющих постепенно фойе.

      Они прошли в зал: места были удобны и в центре, Аня непринужденно села, ухватила Ивана под руку и с интересом разглядывала убранство зала и бархатный занавес, скрывающий сцену.

      Иногда она взглядывала на Ивана, и он ответно смотрел на девушку, должную скоро стать его женой. Взгляд Ани всегда был ласково-заботливым, как смотрит мать на