Занятные истории. Отсутствует

ей в ноги.

      – Помилуй, матушка-государыня! Заступи и спаси. Ведь секли-то не меня, а подьячего Замятина.

      – Как Замятина? – спросила государыня с беспокойством.

      – Так, Замятина! Я, грешник, вместо себя подвел его.

      – Что ты это наделал! Ведь нельзя, чтоб государь твоего обмана не узнал: он тебя засечет.

      – О том-то я тебя и молю, всемилостивейшая государыня! Вступись за меня и отврати гнев его.

      – Да как это случилось?

      – Ведь под батожье-то ложиться невесело, – отвечал Татищев, стоя на коленях, и рассказал все, как было.

      Государыня, пожуря его, обещалась похлопотать. К счастью, государь приехал с верфи очень веселый. За обедом Екатерина заговорила о Татищеве и просила простить его.

      – Дело уже кончено. Он наказан и гневу моему конец, – сказал Петр.

      Надо заметить, что если Петр Великий говорил кому-нибудь: «Бог тебя простит», – то этим уже все прощалось, будто ничего и не было. Этих-то слов и добивалась государыня.

      Немного погодя она опять попросила, чтобы государь не гневался более на Татищева. Петр промолчал. Она в третий раз заговорила о том же.

      – Да отвяжись, пожалуйста, от меня! – сказал, наконец, царь. – Ну, Бог его простит.

      Едва были произнесены эти слова, как Татищев уже обнимал колени Петру, который подтвердил свое прощение. Тогда Татищев признался, что сечен был не он, а Замятин, и в заключение прибавил:

      – И ничто ему, подьячему крючку.

      Шутка эта, однако, не понравилась государю.

      – Я тебе покажу, как надобно поступать с такими плутами, как ты! – сказал он, берясь за дубинку. Но тут Екатерина напомнила, что он уже именем Божиим простил виновного.

      – Ну, быть так, – сказал государь, останавливаясь, и приказал рассказать, как было дело. Татищев чистосердечно, не утаивая ничего, все рассказал. Призвали Замятина, и он подтвердил, что это правда.

      – Ну, брат, – сказал государь, – прости меня, пожалуйста! Мне тебя очень жаль, а что делать? Пеняй на плута Татищева. Однако ж я сего не забуду и зачту эти побои тебе вперед.

      Впоследствии Петру Великому пришлось сдержать свое слово. Замятин попался в каком-то преступлении, за которое следовало его судить; но царь решил, что так как некогда он понес незаслуженное наказание, то следует вменить ему оное как понесенное за нынешнее преступление.

* * *

      Балакирев, любимый шут Петра I, известен тем, что своими шутками, не боясь гнева Петра, постоянно высказывал ему правду в глаза, и этим, можно сказать, благодетельствовал России; благодаря ему и его шуткам открывалось царю много такого, что осталось бы в неизвестности.

      Однажды Петр Великий, интересуясь общественным мнением о новой столице, спросил Балакирева, какая молва народная ходит про новорожденный Петербург.

      – Батюшка, царь-государь! – отвечал любимый шут, – народ говорит: с одной стороны море, с другой – горе, с третьей – мох, а с четвертой – ох!

* * *

      Один из придворных страшно страдал зубами; придворный этот был большой говорун. Вот он обратился к Балакиреву,