Гнилой. Алекс Бор

кроме караульных и сталкеров. Гнилой много раз ходил в ночное. Зомбяков он не боялся. Его интуиция, о которой уже лет десять ходили легенды, позволяла ему чуять опасность за километр, так что он даже иногда жалел, что ни разу не столкнулся нос к носу с теми, кто уже перестал быть людьми.

      Хотя Гнилого порой занимал вопрос: вот те люди, которые считают себя людьми, – разве они на самом деле люди?

      Вот он сам, Гнилой, – разве он по-прежнему человек?

      3

      Он дождался, когда тяжелая серая хмарь, спрятавшая солнце много лет назад, чуть посветлела, и только тогда двинулся в путь.

      Он был уверен, что доберется к Барьеру до сумерек – в июне темнеет поздно.

      Дыхание сразу сбилось – он пошел прямо по груде битого кирпича, которую не хотелось обходить.

      Прохан был прав, когда сказал ему: «Ты хоть и мой лучший сталкер, но как был гнилым, так им и останешься, пока не сдохнешь».

      Прохан был прав.

      Но именно Прохан и посоветовал идти на рассвете.

      «Береженого бог бережет», – буркнул он, положив на плечо Гнилого широкую, как лопата, ладонь.

      Такими ручищами легко убивать – не раз думал Гнилой. И если тот когда-нибудь решит свернуть мне шею… то я не буду сопротивляться.

      «А не береженого конвой стережет!» – добавил Прохан.

      И захохотал.

      Прохану было около шестидесяти, его тело сплошь покрывали татуировки, и Гнилой был уверен, что до Катастрофы тот сидел в тюрьме. Но, понятное дело, ни о чем таком он у Прохана не спрашивал.

      В этом новом мире, что родился под грибами ядерных взрывов, считалось плохим тоном интересоваться у кого бы то ни было его прошлым.

      Невинный вопрос о том, чем твой собеседник занимался до Катастрофы, вполне мог закончиться для слишком любопытного пулей или ударом ножа.

      Гнилой и сам так поступал.

      Иногда…

      А потом люто себя ненавидел и напивался до беспамятства.

      4

      Когда Гнилой выходил «на прогулку», лишнего он не брал.

      Только самое необходимое.

      Вот и сейчас в его рюкзаке лежало несколько банок консервов, две фляги с водой, аптечка, коробки с патронами.

      По карманам комбинезона были рассованы гранаты, а в рукавах пряталось по паре ножей.

      А на плече висел автомат – привычный спутник любого человека, выжившего после Катастрофы.

      Гнилой как-то поймал себя на мысли, что если до Катастрофы люди не выпускали из рук смартфоны, то теперь они точно так же не расстаются с оружием.

      Эта мысль показалась ему забавной.

* * *

      Над убежищем когда-то стояли корпуса завода.

      Вагоностроительного завода, самого крупного в Твери, если верить старикам, которым посчастливилось на нем работать.

      Правда, тогда они еще не были стариками…

      Теперь на месте завода – кирпично-бетонное крошево. Кое-где высились оплавленные стены, которые почему-то не рухнули за пятнадцать лет.

      Хотя по всяким законам физики должны были давно рассыпаться.

      Что-то