Прочная память. Юрий Анатольевич Никулин

себе уже телевизор, а? Там все это каждый вечер пережевывают.

      – Зачем мне телевизор, когда можно пообщаться с тобой? – Я кокетливо похлопала ресницами. Увы, то ли псиная мимика прекрасно скрывала чувства, то ли Том был равнодушен к моим чарам, то ли я эти чары сильно переоценивала. Он сосредоточился на еде и только через пару минут вернулся к разговору:

      – Я вот думаю, одна зацепка у нас есть. Похоже, у твоего шефа амнезия случилась не раньше визита в «Перекресток». С другой стороны, чуть не все приемы эльфийской магии требуют контакта с объектом воздействия, желательно взгляда в глаза.

      – С каких это пор ты сделался таким эльфознатцем? Я вообще не слышала о магах, способных ковыряться в чужой памяти.

      – Я б тоже язык за зубами держал, будь у меня такой талантик. Даже в кругу собратьев.

      – Особенно в кругу собратьев, – буркнула я.

      Том понимающе вздохнул. У зверолюдей имелось свое подобие сообщества, но их – то есть нас – самих было слишком мало, чтобы эта организация имела какое-то влияние. А кошколюдям не повезло еще сильнее: если, например, в Европе они встречались часто, то в Северной Америке по неизвестным науке причинам были диковинкой. По недавней переписи населения на весь наш штат приходилось пять девушек-кошек, и ни одну из них я лично не встречала. Короче говоря, ни с какими «собратьями», кроме Тома, я не общалась, да и не особенно стремилась заводить знакомства.

      – В общем, ты разузнай, не случилось ли вчера в «Перекрестке» какого-нибудь скандала, – поспешила я сказать, пока молчание не стало тягостным. – Или просто чего-то необычного. Особенно если рядом был Рик.