Вуаль из солнечных лучей. Валерия Вербинина

снова вызвали на дуэль.

      – Получается, он выиграл эту партию, а Уортингтон проиграл.

      – Получается так. – Ломов промолчал. – Знаете, когда я увидел его мертвым, я… Честное слово, мне стало почти что жаль. Никто, кроме меня, не пришел к нему. Он уже окоченел. Не знаю, почему ему не закрыли глаза, они были открыты. И мне пришлось их закрыть.

      – Если бы он был жив, – вполголоса ввернула Амалия, – вы бы даже не помышляли о жалости.

      – Конечно, – усмехнулся Ломов. – Я бы помышлял только о том, как его убить.

      Чтобы сменить тему, Амалия предложила своему собеседнику остаться на обед, но он отказался и вскоре удалился, оставив ее одну.

      Будь Амалия в ином настроении, возможно, она не отказалась бы поразмышлять о том, правда ли, что по-настоящему нас ценят только наши лучшие враги, в то время как лучшие друзья воспринимают нас скорее как данность; но парадоксами баронесса Корф была склонна заниматься на досуге, а сейчас ей хватало своих забот – к примеру, она собиралась оживить в памяти то, что знала из испанского. Амалия всегда считала, что с испанским ей не повезло – когда-то она начала изучать итальянский, но бросила, а потом испанский наложился на похожий итальянский, так что в итоге получилось ни то ни се. Однако баронесса Корф была убеждена в том, что труд и прилежание способны творить чудеса, и принялась перечитывать учебник испанского.

      Глава 4

      Странности начинаются

      Дело, ради которого Амалия приехала в Мадрид, заняло гораздо меньше времени, чем она предполагала, так что через неделю баронесса Корф вернулась в Париж, собираясь далее проследовать на родину. Однако почти сразу же после приезда Амалия получила записку от Осетрова, которая заставила ее пересмотреть свои планы. Постороннему записка могла бы показаться простым приглашением на ужин, но по особым ключевым словам, употребленным в тексте, баронесса сразу же определила, что речь идет о чем-то важном и срочном и что, возможно, снова потребуется ее помощь. В тот же вечер Амалия навестила Осетрова. В силу своей профессии резидент умел прекрасно скрывать свои чувства, но Амалия знала его не первый год и безошибочно определила, что ее собеседник чем-то обеспокоен. Он произносил требуемые приличиями фразы о том, удачно ли прошло путешествие баронессы и не устала ли она, но Амалия видела, что его мысли занимает нечто совсем иное, и приготовилась ждать, когда он наконец заговорит о том, что его волновало.

      – Кажется, вы хорошо знаете Сергея Васильевича Ломова? – спросил Осетров после того, как собеседница дала ему понять, что довольна результатами своей поездки и не ощущает никакой усталости.

      – Мы работали вместе, – осторожно ответила Амалия.

      – И насколько мне известно, виделись с ним до того, как отправиться в Мадрид?

      Тон, которым были сказаны эти слова, баронессе не понравился. Слишком многое могло за ним стоять – от подозрения до прямой угрозы. Амалия не знала за собой никакой вины, но отлично знала, как немного порой надо, чтобы испортить жизнь агенту, каким бы