Бастион. Поступление. Владимир Атомный

уже высятся створки входа в актовый зал, а там – гудящая на все лады и ноты толпа учеников, сверкает льдинками на форме. Традиционно собрались все четыре группы, считая по году обучения: старших видно издали – рослые, лица собранней, разговоры ведут тихо и обстоятельно, хотя есть исключения, зато младшим завидуют бесы и основной галдёж оттуда.

      Стоило Веронике войти – зал утих. Мне пришлось идти вместе с ней, это почти до подиума, взгляды учащихся грозят смолоть в порошок, ведь я словно из окружения Вероники, а дело-то всего в том, что первогодки должны стоять перед подиумом, остальные же рассаживаются в кресла вокруг. Актовый зал оказался огромен и на глаз места хватает, но мы же вроде именинников и поэтому стоим ближе к очам управленческого состава.

      Вероника и свита пошли дальше подниматься на возвышение к трибуне, а я примостился сбоку к первогодкам, рядом с парнем, с окрашенными в чёрный, волосами. Лицо простоватое и открытое, сразу располагает к себе. Цвет глаз зелёный с примесями, вроде малахитового, среднеширокий нос и слегка пухлые губы.

      Как и все, он провожал взглядом мой путь в обществе Вероники и сейчас продолжает разглядывать, неожиданно, улыбка выскочила на его лицо.

      – Сапа! – представился он.

      – Матус! – ошарашено жму руку.

      – Ну ты даёшь! – сделал парень большие глаза. – Уже успел войти в окружение Вероники. Да это же… о Боги! наикрутейше!

      – Что?! Нет, всё не так…– было возопил я, но договорить не успел.

      – Тс-с! – прошипел Сапа. – Потом обсудим, да и ясно уже.

      С трибуны заговорил директор: мужчина в годах, седой до последнего волоса, телосложение астеническое, я бы даже сказал сухое, с ровной и крепкой спиной. Рядом стоит женщина, весьма молодая лицом и телом, однако что-то подсказывает, что выглядит дама моложе своего возраста. Видимо, это глава преподавательского совета.

      Речи взрослых особой долготой не отличились и вот, к микрофону подходит Вероника, моё сердце зашлось, забыв про дыхание, смотрю, как она разглаживает невидимые складки на форме. Хорошо, что стою в первом ряду, совсем рядом с трибуной и подиум не особо высок, удалось увидеть, как пушистые ресницы красиво сыграли, прикрыв опущенный взгляд. Но вот, глаза вновь взвились, оглядели первогодную стаю, и я ощущаю магнетизм скользящего взора. Либо кажется, либо заметив меня, Вероника задержала его, сознание тут же подсунуло холодный и противный ответ, что, мол, стою-то последним, но сердце легко отмахнулось от этих припудренных логикой бредней и даже захотелось обернуться, как бы доказывая себе, что смотрела красавица именно на меня. Тут же стало как-то досадно, ведь точно таким же восхищением светятся лица других учеников и ничем я от них не отличаюсь. Нутро взбрыкнуло, дернулось, фига с два буду теперь переживать из-за Вероники, отныне мне безразлично, смотрит или нет в мою сторону.

      Пока через динамики изливались блаженные волны голоса председателя, приходилось бороться с собой и мысли водить вокруг иного, впрочем, речь длинной не была и уже скоро мы оказались в своей аудитории. С удивлением обнаруживаю, что учимся