Орудия Ночи. Жестокие игры богов. Глен Кук

голосом сбитого с толку маленького мальчика.

      – Что?

      – Взгляните. – Амбершель пошевелил ногой что-то, лежавшее под столом, – сгибаться ему все еще было тяжело: его-то демоница не целовала.

      – Сочия, подними, пожалуйста. Мои старые косточки плохо слушаются.

      Графиня молча вытащила из-под стола находку.

      – Ее ожерелье. Уронила, пока меняла обличье, и, наверное, забыла подобрать, когда одевалась.

      – А она что – раздевалась? – прохрипел Бернардин.

      – Спокойно, спокойно. Раздевалась. Когда в леопардицу превращалась.

      Амбершель оглянулся на брата Свечку, тот кивнул. Как им теперь одолеть демонические путы? Может быть, госпожа Алексинак знает?

      – На четки похоже, – сказал Бернардин.

      Ожерелье действительно напоминало четки, составленные из огромных бусин.

      – Она и правда его забыла? – недоумевала Сочия. – Или хотела, чтобы мы так думали?

      Свечка пожал плечами. Все возможно. Может, демоница забыла ожерелье, потому что так усердно пыталась свести его с ума.

      – Я так понимаю, вы тоже в полном недоумении, – предположила Сочия.

      – К нам явился демон, – заявил брат Свечка, – зачаровал нас, искусил.

      – Да неужто? Вы ведь у нас вроде как ищущий свет, а не какой-нибудь суеверный крестьянин, который верит в темных и злобных духов, оставшихся со времен богов.

      – Именно так, девочка моя. Я – учитель и якобы совершенный, но вера наша не подготовила меня к тому, что с нами только что произошло.

      – Не думаю, что наша вера имела тут какое-либо значение, – вмешался Бернардин Амбершель. – Будь здесь дэв, дейншо, праманин, мейсалянин, чалдарянин любого толка – никто бы из них ее не узнал, и все бы повели себя точно так же, как и мы. Это пылающее видение убивает веру. Любую веру.

      – Что нам делать? – спросила Сочия. – Кем бы или чем бы она ни была, эта гостья только что открыла нам путь в новую эпоху, сделала из нас новых людей, вручила нам ужасные дары и ничего не объяснила. И мы не знаем ни почему она это сделала, ни какую цену придется за подарки заплатить.

      – Хочу все забыть, – признался Бернардин, потирая грудь. – Хочу отправиться в бани и смыть это все с себя.

      Тут можно было непристойно пошутить, но совершенный сдержался. Сочия тоже. Амбершель ушел, занятый своими мыслями.

      – Смертные девушки бывают такими? – удивленно спросила Сочия.

      – Быть может, одна на целое поколение. Мне нужно переодеться.

      – Нам, верно, теперь трудно будет смотреть друг другу в глаза, но все же необходимо решить, как быть.

      – Нужно разобраться, что это было за Орудие, – мрачно отозвался Свечка. – Многое можно узнать по приметам, но вот почему она это сделала и почему именно с нами – мы не выясним.

      – Не знаю, с чего и начать.

      Совершенный, к несчастью, тоже не знал. Все, что он знал и во что верил, теперь вызывало сомнения.

      – Мне нужно переодеться.

      – Идите. Предавайтесь своим прекрасным фантазиям. Завтра подумаем, что делать и насколько все это изменит нашу жизнь.

      В