Последний поезд в Москву. Рене Нюберг

Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи, не распознал элемента антисемитизма, содержащегося в критике, исходившей от советского посольства. Это было частью брежневской внутренней и внешней политики, не имевшей отношения ни к Финляндии, ни к Максу Якобсону. Юхани Суоми был постоянно на связи с полицией безопасности, следившей за тем, что происходит вокруг советского посольства.

      Запомнилось сообщение, с которым вечно беспокойный Юхани Суоми выступил на собрании политического отдела в сентябре 1981-го. Кекконен тогда как раз заболел и ушел в отставку. Имевший связи с советским посольством Суоми был очень встревожен и причитал: “Ой-ей, как это не вовремя!” Спустя год не стало и Брежнева.

      Позже я имел возможность сравнить Владимирова с его коллегой Вячеславом Трубниковым, на пару десятков лет моложе. Оба были взращены андроповским КГБ. Когда Владимиров вернулся из Финляндии в Москву, Трубников только начинал в 1984-м резидентом КГБ в Нью-Дели. Он сменил Евгения Примакова в должности директора Службы внешней разведки (в прошлом Первого главного управления КГБ СССР) в 1996–2000 годах, был генералом армии. Я встречался с ним, когда он работал первым заместителем министра иностранных дел России в 2000–2004 годах.

      Мы познакомились получше в связи с международными делами, и осенью 2013-го я привел его в Хельсинки на званый ужин. Там были промышленники, дипломаты и ученые. Трубников охарактеризовал внешнюю разведку КГБ так: “Нам платили в КГБ за то, чтобы мы рассказывали, как обстоят дела”.

      Убийство чести. Хельсинки. 1930-е годы

      Мои родители Фейге (Фейго, Фанни) Токациер и Бруно Нюберг познакомились, по всей видимости, еще в 1934 году. На прекрасном кольце с аквамарином, перешедшем по наследству к моей жене, выгравирована надпись: “6.1.1935 Б”. У моей жены хранится и обручальное кольцо – платина с бриллиантом – с гравировкой: “3.12.1936 Бруно”. Отец был спортсменом и первым председателем Союза тяжелоатлетов Финляндии. В 1952-1960-х он был президентом Всемирного тяжелоатлетического союза. Спортом занимались и трое братьев моей матери. Младший, Якоб, и один из близнецов, Мейшу (Мозес), занимались тяжелой атлетикой. Второй брат-близнец, Мему (Абрам), был известным спринтером.

      Бруно влюбился в красавицу сестру, и это обеспокоило их отца, Мейера Токациера. Он отправил Фейго в Ригу, к своему брату Абраму Тукациеру, в семье которого воспитывались четверо дочерей. Старшая, Маша (Мария), была на пару лет моложе моей матери, и кузины дружили с давних пор. Лето 1929-го мама провела в Риге, следующим летом Маша гостила в семье дяди в Хельсинки.

      Поскольку в Хельсинки жило всего чуть более 200 еврейских семей, найти подходящего жениха было нелегко. В Риге еврейское население было куда больше (на 1940 год около 50 тысяч). Расчет был на то, что в музыкальных кругах Риги отыщется потенциальный жених. Маша окончила весной 1936-го Рижскую консерваторию по классу преподавания игры на фортепиано. На концерте по случаю окончания учебного года Маша, по свидетельству местной русскоязычной