Старинные миньятюры. Александр Казимиров

ай, ковыряясь ложечкой в розетке с вареньем. Она клала в рот пропитанную сиропом ягоду и причмокивала сморщенными, потерявшими цвет губами. Неторопливо перекатывая вишенку во рту, помещица деснами выдавливала сочную мякоть. От наслаждения глаза закрывались сами собой. Косточки пирамидальной горкой возвышались в фарфоровом блюдце. За чаепитием Богомазова разговаривала с Фердинандом.

      Вышколенный за многие годы лакей стоял чуть согнувшись. Лысоватый, с пышными седыми бакенбардами, он походил на плешивого пуделя. При беседе Фердинанд изображал на лице крайнюю степень сосредоточенности. Если хозяйка задавала вопрос, он вздергивал вверх лохматые брови. Прежде чем ответить, выдерживал паузу. Казалось, что он вот-вот высунет длинный розовый язык, облизнется и залает.

      Богомазовой нравилось болтать с Фердинандом. За свою жизнь она прочла множество романов, но вот беда – дочитывая книгу до конца, Пелагея Ильинична напрочь забывала, о чем шла речь в начале. В ее голове смешались все герои и сюжеты. Старуха не могла понять, зачем Ромео отпустил синюю бороду, и за какие грехи венецианский мавр задушил Джульетту. Богомазовой казалось, что большинство книг написано запутанным слогом, поэтому проще было узнавать все у Фердинанда. Тот пользовался расположением хозяйки, читал много и знал исключительно все. А то, что не знал, сочинял на ходу, выдавая в виде предположений.

      Вот и на этот раз Пелагея Ильинична отставила в сторону чашку, провела по столу пальцем. На лакированной поверхности остался след. Она вопросительно посмотрела на слугу.

      – Откуда пыль, Фердинанд?

      Камердинер приложил к губам кулак, прокашлялся.

      – Из космоса, матушка, из космоса! – в подтверждение слов, он важно надул губы. – Вся грязь оттуда на землю сыпется. Не то Вольтер, не то кто-то другой писал, будто бы Земля от этого тяжелеет на десяток пудов в год. Есть вероятность того, что наступит момент, когда масса планеты станет настолько велика, что Земля преодолеет притяжение Солнца, соскочит с орбиты и улетит неизвестно куда.

      От такой новости старуха остолбенела. Челюсть ее отвисла и напоминала вход в пещеру, где с потолка свисали два пожелтевших сталактита.

      – Tout pass, tout casse, tout lasse1. Что же, Фердинанд, Земля улетит, а Солнце останется на месте? Выходит, мы будем жить в кромешной тьме? Надо свечей да масла лампадного прикупить.

      Чаевничать расхотелось. Старуха тяжело поднялась и направилась в свои покои, обреченно шаркая башмачками. В комнате она тщательно осмотрела мебель, книжные полки и все, что находилось вокруг. Звон колокольчика вылепил из воздуха Фердинанда. Ожидая указания слуга замер в позе вопросительного знака.

      – Накажи девкам, чтобы уборку сделали. Совсем распустились, окаянные. Да пусть двор выметут, – старуха ударила по подушке и чихнула. – Господи, кругом космическая пыль!

      Фердинанд исчез так же незаметно, как и появился. Усадьба ожила. Пока прислуга металась по дому, мыла, скребла и вычищала углы, Богомазова размышляла о том, как пыль сначала засыплет соседей, потом – губернию, а следом – и Санкт-Петербург. Отяжелевшая Земля сорвется и полетит к Большой Медведице. Других созвездий старуха попросту не знала. Все живое погибнет, как при всемирном потопе. Повсюду воцарятся хаос, пыль и мрак. Благодаря предусмотрительности, спасется лишь ее имение. Подобно Ноеву ковчегу, оно примет императора Всея Руси c детьми и супругой. Они поселятся во флигеле на правах квартирантов. Выражая признательность за чудесное спасение, государь будет прислуживать вместе с Фердинандом, рассказывать забавные истории и колоть дрова. В конце концов, Земля подыщет себе новое светило, и все вернется на круги своя. А если не найдет – то есть Луна, которая светит не так ярко, как Солнце, но все же светит, черт ее подери!

      Сладко шумели листвой коренастые дубы, где-то посвистывала не подозревающая о грозящей катастрофе иволга. Вокруг было так покойно и хорошо, что старуха вздремнула. Во сне она вздрагивала и бубнила. Возможно, губы просто тряслись от храпа.

      Сны Пелагея Ильинична забывала сразу после пробуждения. Казалось ей, что все люди спросонья ничего не помнят. Поэтому очень удивлялась, когда кто-то из знакомых рассказывал ночные видения и пытался с помощью сонника растолковать их.

      Лакей кашлянул громче обычного. Помещица открыла подернутые дымкой глаза и какое-то время соображала, что происходит. Затем поправила сбившийся чепчик, одернула на груди платье.

      – Что, царь уже приехал?

      Не зная, что ответить, Фердинанд развел руки. Он с удивлением таращился на хозяйку и пытался сообразить: в своем ли она уме или пора ехать за доктором? Богомазова зевнула.

      – Во сне привиделось, будто царь в гости пожаловал. Первый раз в жизни сон запомнила – и сразу такое. К чему бы это?

      Вопрос застал Фердинанда врасплох. Он вытянул руки по швам, стал переминаться, двигать бровями. Уподобившись библейскому пророку Даниилу, пришел к заключению:

      – Это к добру, матушка. Сдается мне, царь снится к благодати. Сами подумайте: ну зачем ему

1

Ничто не вечно под луной