Сентиментальное путешествие из Парижа в Венецию и обратно. Паломники страсти. Игорь Кабаретье

устраивается само собой, как говорил один мудрец. Поезд тронулся, несмотря на забастовку, и две подруги, счастливые, что им удалось ускользнуть от крупных неприятностей, следили за меняющимся по мере продвижения поезда пейзажем вдоль голубого цвета озера Кома… рука об руку, нос к носу у окна в коридоре.

      – Это действительно Италия, и моё Комо, встречи с которым я так ждала! – воскликнула восторженно Флош, – сколько лет прошло с тех пор, как я гуляла по берегу этого озера. Но сколько утилитарной изобретательности у людей, лишённых поэтичности! Посмотрите на эти меловые сооружения для жизни аборигенов… бесконечные… и почему их там воткнули, я вас спрашиваю? Чтобы есть, спать, производить грязь и прочие отходы своей жизнедеятельности! Что касается меня, то среди такой прекрасной природы я тысячу раз предпочла бы жить лучше обнажённой, как Адам и Ева, заниматься любовью, есть съедобные корни и варёные яйца!… (Тут Этри принялась смеяться.)

      – Вы…! Как вы можете! В вас нет ни серьёзности, ни поэтичности… и это меня очень удивляет, так как вы мне очень симпатичны!

      Этри была счастлива, узнав, что она симпатична Флош, но главным образом тому, что они с ней все равно остались настоль же далеки, как и раньше… несмотря на такую интимность, к которой их вынуждала находиться обстановка поезда!

      Они приближались к Милану, и их нетерпение, связанное с ожиданием этого события, накладывало свой отпечаток на эти однообразные и тягостные последние часы перед прибытием на Миланский вокзал. Впрочем, Ломбардия, которую они пересекали в этот момент, однообразно покрытая зелёными виноградниками… и такими же зелёными коренастые шелковицами, оказывая на них гипнотическое воздействие, вводя в сопорификическое, полусонное состояние. Однако классический энтузиазм Флош вынудил Этри обратить внимание на её подругу. Снисходительно посмотрев на неё, она встала… потом вновь села… поднялась ещё раз, чтобы посмотреть в окно и на свою подругу… и так несколько раз, после чего изобразила на своём лице усталость.

      – Неужели вы заболели, моя дорогая подруга? Боже! Как я довольна. Я вас люблю все больше и больше, несмотря даже на то, что ваше совершенство лишь подчёркивает мои слабости и недостатки. Ах! Вы прелестны и очень симпатичны! Ради вас я готова на все…! – И после небольшой паузы продолжила, – Держите, вот моя подушка, моя шаль и соли лаванды…

      В оглушительном ритме тарара-бом-бом-тарара о стыки рельс поезд прибыл на вокзал.

      Наши паломницы сошли на Миланский перрон. Отдавая свои билеты они заметили бежевый костюм и шляпу типа «Панама» с торчащим из под неё заострённым носом под тенью её полей.

      – Художник! Художник в Милане, моя дорогая Этри, какая радость!

      Флош, кудахтая и похихикивая, как потерпевший кораблекрушение путешественник из Лондона в Америку, заметивший вдруг парус в океане. Это был действительно Художник.

      – Мы тебя забираем