Сто фактов обо мне. Ирина Андрианова

сердце? Ты же стоишь на учете у докторов!

      – Не забыл, – ответил я. – При чем тут мое сердце?

      – При том. В байдарочный поход тебе нельзя. Нагрузки, сложности. В пути приступ, что тогда педагогам делать?

      – Ничего. Звонить ноль – три! – раздражился я. – Пап, ну ты как всегда – про нагрузки и мое сердце! Я в Интернете читал – с моей болячкой живут сто лет.

      Отец встал, походил по комнате, зачем-то потрогал листья бегонии (у нас на окне растет гигантская бегония), сел в кресло снова и, уже не глядя на меня, сказал:

      – Валера, мне надоело твое вранье. Думаешь, данные из одной школы не поступили в другую? И учителя дураки, они про учеников ничегошеньки не знают?

      Я пожал плечами: хрен их разберет.

      – Кто писал заявление? – спросил отец.

      Ах вот оно что!

      – Я, – легко ответил я, улыбнувшись.

      – Врешь. Почерк росписи не твой, – строго парировал отец.

      – Ой, я забыл! Если не я, то Подгорбунский, – сообщил я. А что тут такого? Мы же не магазин ограбили.

      – Рыжий такой? Серьга в ухе? Из прошлой школы? – Вопросы из отца прямо посыпались, как горошины из стручка.

      – Ну да, – опять легко подтвердил я. – Рыжий. Серьга.

      – Значит, проделки Подгорбунского? – В голосе отца прозвучали угрожающие нотки.

      – Пап, ладно. Что ты пристал? Ну сидели с Подгорбунским, ржали. Потом придумали про заявление… – заканючил я. – Пошутить уже нельзя?

      Отец ничего не ответил на мой дурацкий вопрос. Сидел молчал, наконец снова взглянул на меня.

      – Сын… – сказал он драматическим голосом. – Ты уже большой. Хочешь поговорить про маму?

      У меня что-то напряглось внутри, под ложечкой. Словно я должен шагнуть со скалы в пропасть. Тьфу, гадость какая!

      – Нет, – ответил я отцу, – на фиг мне это надо? Я ж ее не знал.

      Я видел, как у отца зашевелились желваки на скулах и сжались кулаки.

      – Значит, мама для тебя – пустое место?

      – Выходит, так. Пап, я ж ее не помню.

      – Но когда-то ты должен обо всем узнать… – вздохнул отец.

      – О чем – обо всем? – дебильно поинтересовался я.

      – Ну, о том, как мы с мамой жили… какая она была… как ты появился… Мы тебя с бабушкой и дедушкой берегли, не говорили про маму… – Отец с трудом подбирал слова. – А сейчас… я думаю… самое время… Это заявление от имени мамы… Я обалдел, когда Наталья Юрьевна его показала…

      Я понял – отец завел шарманку, и это, если не остановить, надолго. Я встал и сказал:

      – Слушай, пап, не заморачивайся. Я уже все знаю. Мне достаточно.

      Я хотел выйти из комнаты, но отец громко приказал:

      – Стой!

      Я оглянулся. Никогда не забуду, как в одну секунду лицо отца побелело. Он вскочил со своего места, схватил меня за руку:

      – Что ты знаешь?! Откуда?

      Я начал выкручиваться из его железной хватки:

      – Отстань! Отпусти!

      – Что ты знаешь, паршивец? Кто с тобой говорил? Ну! – настаивал отец незнакомым, злым голосом.

      – Все, все знаю! Но не скажу! – завопил я. – Вцепился,