До горизонта и обратно. Антология

стола, закурила. Поморщив нос, почесала затылок и заикнулась о чем-то, но смолчала. Вздохнула разок, затянулась, выпустила дым через нос. Третий сидел напротив нее на своей кровати.

      – На самом деле, мне бы выспаться. Завтра на работу, – сказала Бессонова и стряхнула пепел с сигареты на какие-то бумаги на его столе.

      – Там договоры… – Третий метнулся к ним, стряхнул пепел и достал чистые листы бумаги вместо своих документов.

      – Это важно? – усмехнулась Бессонова.

      – Мне за это платят. Я люблю свою работу.

      – Как ее можно любить?

      – Смотря какую. Зачем ты ходишь на свою работу, которая отнимает у тебя столько сил и времени? Ты же не тратишь даже этих денег, – у Третьего всегда наготове совет.

      – Почему же? Часть, которую не отдаю Максиму на общие нужды, я отдаю Крохе.

      – Зачем?

      – Чтобы она не рассказывала мне историй.

      – О чем?

      – О себе.

      – И что она с ними делает?

      – Топит ими печи.

      – Чьи?

      – Чужие.

      – Зачем ты тогда ходишь на эту работу?

      – Нужно чем-то занять не востребованное никем время.

      Крошка тихо села рядом с Бессоновой за стол. Неумело курила: прилежно, положив свободную руку перед собой, как первоклассница, под еще не до конца сформировавшуюся грудь. Она пыталась копировать движения сестры, и эти ее потуги вызывали всегда снисходительную улыбку Бессоновой. Неумело держа сигарету, младшая пускала дым в глаза, жестами будто пытаясь отгородиться от всего мира сразу. Лучше б она не курила совсем.

      Повременив еще немного, Бессонова молча докурила сигарету, встала и ушла. Третий не нашелся, что сказать ей.

      Утром Рома вернулся на своем мотоцикле домой, с оглушительным ревом пролетев мимо окон. Максим и Бессонова оба прилипли к стеклу, разглядывая вожделенный металл.

      – И что ты в них находишь? Уродцы, – фыркнула она.

      – Красавцы! Непонятные, как женщина. Два колеса, а не падает… Посмотри на силуэт человека на мотоцикле. В движении он полностью погружен в процесс. Он будто в другом измерении!

      – Бред, по-моему.

      – Знаешь, когда у тебя полный бак, жизнь налаживается, – мечтал Максим. – Впереди всегда много километров пути, и невольно появляется улыбка. Добрая такая. Ты ощущаешь свободу.

      – Свобода это хорошо. Если есть куда вернуться, – выдохнула Бессонова, опустив глаза.

      – Зачем куда-то возвращаться, если впереди целый мир?

      – Страшно ехать в никуда. Да и зачем, если есть дом?

      – Помнишь Аюра?

      – Твой монголоидно-буддийский друг-алкоголик?

      – Да. Он позавчера упился в мусор и достал из кармана измятую мандалу.

      – Что такое?

      – Картинка, вроде лабиринта, для медитаций… Я почему-то сразу вспомнил о тебе.

      – Ты мне ее покажешь?

      – Не нужно это.

      – Тогда зачем ты мне рассказал?

      – Аюр говорит, что разгадал ее. Хотя это невозможно.

      – Почему?

      – Невозможно