До горизонта и обратно. Антология

ей Сепра…» – вспомнил я; потом вспомнил Сепра, зелье, корову в ботинках – в глазах побелело.

      «…»

      Сны снились кошмарные. Пограничные между моими и джосеровскими. Фигурировал в них и Джеди – в качестве посланника из 3003 года нашей эры. В итоге прошлое и будущее смыкались подобно ленте Мебиуса, что бесповоротно разрушало настоящее.

      Наконец меня разбудили. Крошечный чадящий керамический светильник. Мерзкий запах экзотической свежеизготовленной кормежки. Тени на потолке; Джеди, пришедший ко мне на рассвете.

      – После дурного сна, – посоветовал он мне, – хорошо пить вино по-гречески.

      Мы уже шли по просыпающемуся городу. Я спросил:

      – Что ты говорил вчера про крокодила, простолюдин?

      – Право, не помню. Должно быть, приплел свою любимую пословицу из страны Иам: «Не бросай песком в крокодила, все равно это не приносит ему ущерба».

      Я не стал вдаваться глубже в крокодиловую тему.

      – Ты был в стране Иам?

      – Да, – отвечал Джеди, – я был и в стране Иам, и в стране Иемех, и в странах Ирчети Мушанеч. Где я только не бывал.

      На голову статуи великого правителя Me упали солнечные лучи. Инкрустированные глаза правителя сверкнули, когда мы проходили мимо.

      – Песок в сандалиях твоих… – сказал Джеди.

      – Что ты сказал?..

      – Это стихи, прорицатель. Любовная песня у закрытых дверей любимой.

      – Ты идешь к храму с любовной песней на устах? – спросил внезапно появившийся за нашими спинами Хахаперрасенеб.

      – По-моему, это ты идешь к храму на устах с таковой, Хахаперрасенеб.

      На сей раз голый череп жреца прикрыт был высоким ступенчатым головным убором. Лицо, как у собственной статуи. Бронза, зачеканенная до предела возможностей.

      – Ты стал дерзок, Джеди. Не боишься так говорить со мной?

      – На жаре страх вреден. К тому же не тебя мне сейчас следует бояться.

      – Ты боишься себя?

      – Нет. И даже не ополоумевших мальчиков, готовых на все, что бы царица ни приказала. Мужского ума хватит разве что на то, чтобы убить. Тут и бояться-то нечего.

      – Вот как! – воскликнул жрец.

      Я почему-то все больше верил Джеди, какая-то пелена спадала с моих глаз. Царица руками Фаттаха и, может быть, чьими-то еще совершает убийства. Но зачем? Даже Джеди этого не знает, а ведь он – единственный человек, который может знать все.

      Мы помолчали. Потом Хахаперрасенеб сказал:

      – Я понял тебя, Джеди. Я тебе не враг.

      – А я всегда это знал, – ответил простолюдин.

      И мы пошли дальше.

      По пути я переосмыслил вчерашний разговор с Хахаперасенебом. Странно, ведь я сказал ему все, что он хотел услышать, хотя ситуацию я понимал диаметрально противоположным образом. Да, бывает и так.

      Началась торжественная встреча жрецов с царицей. Все, что было дальше, я воспринимал обрывками, как кадры из фильма. Меня на самом деле не покидало ощущение, что я присутствую на голливудских съемках.

      Ступени врезанного в гору храма. Ступени – площадь – ступени – площадка