Фальшивомонетчики. Андре Жид

он снова пожимает плечами. Оливье взял его за руку; он очень серьезен; спрашивает с мучительным беспокойством:

      – Но… почему ты ушел?

      – Ах, старина, это дела семейные. Не могу тебе сказать. – И, чтобы не казаться слишком серьезным, он в шутку сбивает с ноги Оливье туфлю, они сидят теперь рядом на кровати.

      – Где же ты будешь жить?

      – Не знаю.

      – И на что?

      – Там видно будет.

      – Есть у тебя деньги?

      – Завтра на обед хватит.

      – А потом?

      – Потом нужно будет достать. Ладно, придумаю что-нибудь. Вот увидишь. Я тебе все расскажу.

      Оливье в совершенном восторге от своего друга. Он знает его решительный характер, однако он все еще сомневается: когда у Бернара выйдут деньги и нужда схватит его за горло, не сделает ли он попытки вернуться? Бернар его успокаивает: он решится на все, лишь бы не возвращаться к своим. И так как он несколько раз, все с большим упоением, повторяет: «На что угодно», – тревога сжимает сердце Оливье. Он хочет еще что-то сказать, но не смеет. Наконец, опустив голову, он начинает неуверенным тоном:

      – Бернар… все же ты не собираешься… – но умолкает.

      Бернар поднимает глаза и, хотя не видит Оливье, чувствует его смущение.

      – Что? – спрашивает он. – Что ты хочешь сказать? Говори. Воровать?

      Оливье качает головой. Нет, он не то хотел сказать. Вдруг он разражается рыданиями, конвульсивно сжимая Бернара в объятиях.

      – Обещай мне, что ты не…

      Бернар обнимает его, затем со смехом отталкивает. Он понял.

      – Ах, это я тебе обещаю. Нет, сутенером не стану. – И прибавляет: – Признайся все же, что это было бы самым простым выходом. – Но Оливье успокоился; он-то знает, что эти последние слова только рисовка.

      – А твой экзамен?

      – Как раз он мне и мешает. Я все же не хотел бы провалиться. По-моему, я готов; главное, не быть усталым в тот день. Мне нужно покончить с этим как можно скорее. Правда, небольшой риск есть, но… я справлюсь, увидишь.

      Некоторое время они молчат. Свалилась вторая туфля.

      – Ты простудишься, – сказал Бернар. – Ляг и накройся.

      – Нет, ты должен лечь.

      – Ты шутишь! А ну, живо! – И он силою укладывает Оливье в раскрытую постель.

      – А ты? Где ты будешь спать?

      – Не важно. На полу. В углу. Мне надо привыкать.

      – Нет, послушай. Я хочу тебе что-то сказать, но я не смогу, пока не буду чувствовать, что ты совсем рядом. Ложись ко мне. – И после того, как Бернар, мигом раздевшись, лег рядом: – Знаешь, то, о чем я говорил тебе несколько дней назад… Это случилось… Я там был.

      Бернар понимает с полуслова. Он прижимает к себе своего друга, который продолжает:

      – Так знай, старина, это отвратительно. Ужасно… Потом у меня было желание плевать, меня тошнило, хотелось содрать с себя кожу, убить себя.

      – Ты преувеличиваешь!

      – Или убить ее.

      – Кто она была такая? Ты хоть был благоразумен?

      – Да, да, это девчонка,