Фальшивомонетчики. Андре Жид

бумаги. Это была квитанция, которую ему только что дали в камере хранения, но он не обращал на нее никакого внимания.

      «Если бы это была его багажная квитанция, – подумал Оливье, видя, как тот комкает ее, а затем небрежно бросает, – он не выбросил бы ее просто так». И он обернулся лишь на мгновение, успев только заметить, что ветер унес далеко от них скомканную бумажку. Если бы он смотрел подольше, то увидел бы, как ее подобрал какой-то молодой человек. Это был Бернар, который следил, как они выходили из вокзала… Между тем Оливье сокрушался, что ему нечего сказать Эдуарду, и молчание становилось для него невыносимым.

      «Когда мы будем подходить к лицею Кондорсе, – повторял он про себя, – я скажу ему: «Теперь мне пора домой, до свидания». Потом, перед лицеем, он решил пройти еще до угла улицы Прованс. Но Эдуард, которого это молчание тоже угнетало, не мог допустить, чтобы они расстались таким образом. Он затащил своего спутника в кафе. Может быть, поданный им портвейн поможет преодолеть смущение.

      Они чокнулись.

      – За твои успехи, – сказал Эдуард, поднимая бокал. – Когда экзамен?

      – Через десять дней.

      – Как ты чувствуешь, готов?

      Оливье пожал плечами:

      – Никогда точно не знаешь. Стоит быть не в форме в этот день, и…

      У него не хватило смелости ответить «да» из боязни выказать самонадеянность. Его смущали также желание и в то же время боязнь сказать «ты» Эдуарду; он ограничился таким построением фразы, при котором было бы, по крайней мере, исключено «вы» и поэтому не давал также Эдуарду повода говорить ему «ты», чего очень желал; между тем – он хорошо помнил – ему удалось добиться этого за несколько дней до его отъезда.

      – Ты хорошо поработал?

      – Неплохо. Но не так хорошо, как мог бы.

      – У настоящих тружеников всегда такое чувство, что они могли бы работать лучше, – наставительно сказал Эдуард.

      Сказал невольно и тут же нашел эту фразу смешной.

      – Стихи пишешь?

      – Иногда… Я очень нуждаюсь в советах. – Он поднял глаза на Эдуарда; «ваших советах», хотел он сказать, в «твоих советах». И взгляд говорил это без слов так внятно, что Эдуарду показалось, будто Оливье говорит так из уважения или из вежливости. Но зачем Эдуарду понадобилось ему ответить, притом с такой поспешностью:

      – О! Нужно самому уметь давать себе советы или спрашивать их у своих товарищей; советы старших ничего не стоят.

      Оливье подумал: «Я, однако, не спрашивал у него этих советов; почему же он со мной не согласен?»

      Оба досадовали, что им удается выжимать из себя одни только сухие, вымученные фразы. Чувствуя смущение и неловкость, каждый считал себя предметом и причиной этого смущения. Такие разговоры не могут дать ничего, если не приходит помощь со стороны. Помощь не пришла.

      Сегодня Оливье встал не с той ноги. Радость встречи с Эдуардом на мгновение заглушила то огорчение, которое он испытал, проснувшись и увидев, что Бернара нет рядом, что он позволил ему