В координатах мифа. Антология

потоп. И все.

      Верней, побило градом виноград.

      И все.

      И не напился Ной.

      И все.

      И не родился Хам.

      И, слава Богу, под луной

      нет места горю и стихам.

      И все?

      Отнюдь. В который раз

      нашелся умник – попросил.

      И все.

      И – кто во что горазд,

      на что хватило средств и сил.

      И все.

      И зря старался Бог.

      И все.

      И не пошли ко дну

      ни пьянство с хамством, ни любовь,

      ни стихопесни про луну.

      И все.

      И нет скончанья дней.

      И все.

      И молится за нас

      Ветхозаветный театр теней,

      творя намаз в рассветный час.

      И все? И все.

      Старый круг любви очерчен…

      Старый круг любви очерчен. Циркуль во́ткнут в середину,

      я смотрю, как завершает серый росчерк карандаш…

      Мозг усталый гуттаперчево замкнулся и окинул

      прежний путь, и жизнь большая изменилась навсегда.

      Круглый стол осенней тризны… Что ж, обратной нет дороги:

      мы останемся друзьями и расстанемся светло,

      на могилке прежней жизни не помянем всуе Бога,

      хилый трупик в волчьей яме зимней выметут метлой.

      Мы черту перешагнули, цепи замкнутого круга

      тяготить тебя не будут, вот и все, прости-прощай,

      новых мыслей старый улей, новый циркуль – друг без друга,

      вновь доверие к Иудам, снам, приметам и мощам.

      Циркуль во́ткнут в середину, не ко времени доверчив,

      по окну текут снежинки, начинается зима.

      А вернувшийся с поминок инцидент давно исперчен:

      лист, повисший на осинке, даже ветки не сломал.

      «Щербатый мир свистит в прорехи ветром…»

      Щербатый мир свистит в прорехи ветром,

      Святая ночь уже не за горами,

      и вечный миф от елки и до вербы

      всем суждено пройти и стать ветрами.

      А снег, как зуб, из детства выпадает

      и небо режет, рвясь из Божьих десен.

      А здесь, внизу, грань бытия седая

      ложится между осеней и весен.

      И выгрызает в Солнце, словно в сыре,

      окно для ночи крыса-непогода,

      и вновь неон царит в подлунном мире,

      и заморочен он водой и модой.

      А снег летит, ему до них нет дела:

      он сам вода, без времени красивый,

      и этот стих, почти без рифмы – белый —

      зиме подарок. Только ночью синей

      все кошки серы, и не видно снега,

      и рот закрыт, и зубы не при деле,

      и Божья вера в собственную силу

      в финал игры выходит на пределе,

      но не сдается, значит, будет буря!

      И заштормит на целое столетье:

      в пылу эмоций Бог, чело нахмурив,

      щербатый мир раскрыл навстречу детям.

      НеАхматова

      …и если писать стихи

      тебя приспособил Бог,

      то, будь ты хоть трижды хитрый,

      все выйдет само собой:

      ты можешь сопротивляться,

      от