Директория. Колчак. Интервенты. Василий Болдырев

что и Савинков до сих пор еще не выехал во Владивосток и за границу и сидит в Омске.

      Нокс, а вечером и Вологодский опять выдвигали кандидатуру Савинкова в министры иностранных дел. Нокса я быстро убедил в несерьезности этого назначения при всех положительных данных Савинкова.

      Заседание правительства началось довольно бурно по вопросу о самороспуске думы, я был определенно против этого нового осложнения. Вологодский сначала угрожал было ультиматумом, то есть если мы думу соберем даже для самороспуска, то они разгонят ее своим указом, уже будто бы заготовленным советом министров[17].

      Однако, ультиматум был очень резко встречен с нашей стороны, и Вологодский уступил. Для общего успокоения решили перейти к кандидатурам в совет министров Директории. Разногласия лишь около имени Михайлова и Роговского. Первого сибиряки выдвинули, как и предполагалось, на пост министра внутренних дел.

      Разошлись во втором часу ночи. Устал я отчаянно.

      Омск. 25 октября

      Утром Колчак опять очень интересовался, кто будет министром финансов, внутренних дел и снабжения. Я долго ему доказывал, что Михайлов как министр внутренних дел – фигура, которая не внесет столь необходимого успокоения.

      Был с докладом начальник штаба Сибирской армии Белов, вызванный мною по поводу наряда казаков для охраны Вологодского. Тонкая штучка этот генерал!

      «Кто у вас распоряжается войсками – штаб армии или все, кому явится охота?» – спросил я его довольно резко.

      Из уклончивого ответа Белова я понял, что в практике Омска были случаи вызова караулов инициативой третьих лиц в «экстренных» случаях.

      Я приказал отрешить от должности сделавшего наряд начальника штаба Степного корпуса Василенко, а Белову – прекратить «практику» третьих лиц.

      Белов, между прочим, сообщил, что против меня ведется провокация по поводу моего приказа-обращения к армии, где будто бы слово «солдаты» поставлено впереди слова «офицеры», и что этим самым я будто бы роняю престиж офицера в угоду солдатам. Я справился. В подлиннике все стояло наоборот, значит, кто-то оперировал подделкой.

      Пустяк, но как он характерен в омских условиях. Затем будто бы пущен слух, что с моего разрешения формируются «две роты жидов»[18].

      В 4 часа приезжал Нокс с Родзянкой; озабочен размещением батальона прибывающих английских войск. Пил чай, грозил набрать банду и свергнуть нас, если мы не договоримся с сибиряками. «Я становлюсь сибиряком», – закончил он свою шутку.

      Вечером – заседание правительства. Решилась судьба Уральского областного правительства (Екатеринбург). Я резко поставил вопрос об упразднении и этого правительства, с чем уральцы давно примирились. Авксентьев пружинил и давал даже больше того, что просили.

      Относительно Сибирской областной думы, как будто выясняется возможность добиться и ее самороспуска.

      Кандидатский список министров имеет теперь один подводный камень – Михайлова.

      Омск.

17

Хороши эти «мы» и «они» (курсив мой. – В. Б.) в устах члена Директории, грозящего ультиматумом своим коллегам. П.В. Вологодский всегда был только председателем Сибирского совета министров и заседал в Директории исключительно для того, чтобы получать свежую информацию для своего совета о действиях и намерениях Директории. Все, даже секретные, заседания немедленно становились известными совету и, конечно, облегчали его борьбу с Директорией.

18

И о приказе, и о «жидовских» ротах я слышал вновь, уже спустя два года, в бытность мою на Дальнем Востоке. Так живучи оказались эти вздорные слухи.