Черная вдова. Александр Алексеевич Колупаев

понятно было, что ему нужна помощь. Во мне боролись два чувства – откровенная робость перед ведьминым домом и любопытство, смешанное с долгом. Человек о помощи просит ….

      Победило последнее. А чего бояться?! Вон, позавчера, мы с Витькой подрались, держался я, признаться, уже хорошо: классно пару раз ему по скуле врезал! А то, что пропустил удар в лоб и нехилый в печень, так на то она и драка! Тут – либо ты, либо тебе!

      Если надо, так и «чурбану» врежу.

      А этот, нескладно-лохматый мужичок, открыв низенькую дверь, ведущую в сени дома, грёб своими длинными, почти до колен, руками зазывая меня войти. Набрав в легкие побольше воздуха, словно собираясь прыгнуть в воду, я зашел в сени и, открыв дверь, ведущую в дом, очутился в первой комнате. Пахнуло чем-то затхлым и кисло-противным. Свет пробиваясь через грязные занавески, освещал стол заваленный посудой, какими-то объедками. Жужжали мухи, пируя в этих отбросах, стало как-то не по себе и захотелось на воздух. Из второй комнаты послышался слабый голос, «чурбан» легонько подтолкнул меня туда. Всклокоченная постель, с подушки на меня глянули глаза ведьмы. Но не было в них ни презрения к роду человеческому, ни желания навредить, это были глаза больного человека и они молили о помощи. Я подошел ближе.

      – Там, там, в бутылке, дай…. – слабым голосом попросила она, указав в угол, где стояла тумбочка. Открыв скрипнувшую дверцу, я взял бутылку, где плескалась светло коричневая жидкость, в которой плавали какие-то корешки, и протянул старухе.

      – Налей, мне так не выпить – она слегка поднялась на локте.

      Её сожитель схватил со стола чашку, протер её краем рубахи и протянул мне.

      Я налил почти половину чашки, пахнуло водкой. Старуха протянула руку и, стуча зубами о край чашки, выпила. Откинулась на подушку, и вдруг схватив меня за руку, попросила:

      – Не уходи, знаешь как мне страшно!

      И тут во мне что-то произошло – ведьма, которую опасается половина села, сама боится!

      Да и не ведьма это вовсе, а старая и, наверное, больная женщина. И не такая уж она старая, вон как цепко меня за руку схватила.

      – Не осуждай меня! Да, я пью! А ты что бы делал? Она все время приходит и приходит… – ведьма бросила мою руку и рывком села на кровати.

      – Придет и смотрит…, смотрит, так своими синими глазищами и сверкает! Ни днем, ни ночью от неё покоя нет! Ходит и ходит! Смерти моей хочет! А вот и фиг ей! – старуха, так я продолжал называть её, сложила кукиш и ткнула им в пустоту угла.

      – А ты не бойся, тебя она не тронет, ты-то ей ничего не сделал. Побудь со мной, я тебе денег дам, ты только немного посиди подле меня, я чуток, совсем маненько посплю…. Вот как выпью, так и лучше сдется, а так житья от них нет! Ни поспать, ни забыться…. Вон и огород забросила, поесть: чего изготовить – не могу! Боренька, ходит голодный, а ему нельзя – больной он…. Ты послушай, меня, послушай, может и легче мне станет! Это вроде как на исповеди – тебя священник выслушат.… А ты в церкву ходишь?

      Я отрицательно помотал головой.

      – А-а-а,