Сезон охоты на мужей. Дарья Калинина

смертям?

      – Конечно! – закивали с готовностью обе бабульки. – Натура у него такая черная. И злоба изнутри прет. От этого и сглаз случается, и порча всякая. Мы-то с Меланьей от его помощи подальше держались, в дома к себе не пущали, поэтому, должно, и уцелели обе.

      Катя выглянула в окошко.

      – Он в маленький голубой домик пошел. Не знаете чей?

      Одна из старушек вздрогнула.

      – А ты глянь, труба там покосившись?

      – Трубу сейчас ребята поправляют. А была покосившаяся.

      Старушка побледнела.

      – Мой это дом.

      – Ну все, Меланья, похоже, пришел твой черед.

      Вторая бабулька не скрывала своего удовольствия, что помирать придется все же не ей, а по-друге.

      – Да и то сказать, зажилась ты на этом свете. Который тебе годок-то? Сама, небось, не помнишь. Ну, да бог с тобой. Прощаться будем. Если в чем виновата пред тобой, сердца на меня не держи.

      – Встретимся, Матрена.

      – Так-то оно так, а все-таки я не спешу.

      Бабулька из голубого домика совсем пригорюнилась. Мысль о скорой смерти страшила ее. Вот ведь совсем старенькая, ровесница века, а помирать все равно не хочется.

      И Катя воскликнула, чтобы разрядить обстановку:

      – Бабушки, что вы такое говорите! Совсем не обязательно, чтобы кто-то из вас помер.

      – Только больше-то никого в деревне не осталось в живых, – тоскливо возразила Меланья. – А Игнатий в мой дом зашел. Знать, мой черед и пришел.

      – Будет вам!

      – Нет, помру я. Чувствую, что помру.

      – Не будет этого! – твердо произнесла Катя.

      – А ты почем знаешь?

      – Я с вами останусь! И ничего с вами не случится.

      Меланья взглянула на нее внимательно.

      – Впрямь останешься? На всю ночь?

      – Да! До утра просижу. Глаз не сомкну.

      – А коли смерть моя придет?

      – Если кто сунется, я его топором!

      Вторая старушка захихикала:

      – Смерть топором не проводишь.

      А вот ее подруге, которая собралась помирать, предложение Катюши пришлось по нраву.

      – А что? И впрямь ночуй у меня, – предложила она. – Пельменей налепим, рюмочку выпьем, на сытый желудок да навеселе и в дальний путь отправляться легче.

      – Ладно, ночуй с ней, – неожиданно согласилась и вторая старушка. – Будет, кому глаза закрыть.

      Старухи обнялись, расцеловались и перекрестили друг друга.

      – Прощай, Меланьюшка.

      – Прощай, Матронушка.

      – Свидимся?

      – Свидимся.

      – Бог с тобой.

      – И с тобой.

      Дома у второй старушки оказалось уже прибрано, все блестело и сверкало чистотой. Печь затоплена. Вода принесена. Старенькие занавески заботливо постираны и выглажены. Вдобавок пол был натерт мастикой на воске, от которой по всему дому шел волшебный аромат пасеки, цветов и лета.

      И Катя подумала про себя, что не прогадала, решив остаться ночевать у старушки. Поехала бы сейчас с остальными обратно в монастырь, матушка