азбуки – кириллица и глаголица – появились на Руси задолго до 988 г. Они указывают, что христианство, принятое при Владимире, не было напрямую привнесено из Византии в силу того, что это означало бы для Руси полную или почти полную вассальную зависимость от византийских басилевсов, которые стали бы навязывать Руси свою волю через церковную организацию. Владимиру же была нужна церковь, подконтрольная только киевскому князю. Перед его глазами был пример решения схожей задачи. В начале X в. болгарский правитель
Симеон добился для страны независимой автокефальной церкви, сумев поставить себя на один уровень с византийским императором, навязав Константинополю силой свою волю. Правда, отличие положения Болгарии состояло в том, что там и до Симеона существовала церковь, зависимая от патриарха Константинопольского, но Владимиру удалось повторить болгарскую модель почти с «нулевого уровня». Впрочем, доказательств в пользу того, что Русь приняла крещение от западно-болгарского Охридского архиепископства, определенно, недостаточно. Возможно, причиной преувеличения роли болгарской церкви стали хлынувшие на Русь в середине XI в. после разгрома Болгарии представители духовенства и книжники, наводнившие Русь болгарской литературой. Думается, вряд ли возможно выделить какой-либо один источник принятия христианства, которое проникало на Русь со всех сторон. Существовали и другие ответвления христианства, оставившие свой след в русском православии. Например, в знаменитой «Речи философа» приводимый символ веры заметно отличается от принятого в 325 г. на Никейском соборе. Так, в «Речи философа» «Сын подобносущен Отцу», а в Никейско-Цареградском символе веры вместо «подобносущен» стоит «единосущен». Расхождение на первый взгляд малозначимое, на самом же деле принципиальное, так как, согласно христианским канонам, «подобие» относилось не к существу, а лишь к форме и качеству. Идею единосущности отвергли ариане, за что и были осуждены на втором Никейском соборе 381 г. История
арианства после второго собора изучена очень слабо, но, по-видимому, его идеи дожили до XI в., попав в «Повесть временных лет».
Во-вторых, исчерпало ли язычество свой потенциал? Ныне большинство историков дает положительную оценку факту крещения Руси, однако вряд ли корректно говорить о том, что победа православия подарила Руси тысячелетнюю историю. В этом плане интерес представляет нетрадиционная для отечественной историографии оценка христианизации Руси Э.Д. Фроловым, который сомневается в прогрессивности этого явления. По его наблюдениям, язычество в Древней Руси не утратило социальной и политической перспективы, а мировоззрение древних русов было в большей степени языческим, нежели христианским.
Христианская церковь внесла в языческое искусство совершенно иное содержание. Церковное искусство подчинено высшей цели – воспеть христианского Бога, подвиги апостолов, святых, деятелей церкви. Если в языческом искусстве «плоть» торжествовала над «духом» и утверждалось все земное, олицетворяющее
