Когда любовь соперница у смерти. Владимир Колычев

года. А отдел кадров, как известно, пустоты не терпит. Поэтому, возвратившись в отдел, я обнаружил, что нахожусь в подчинении у нового начальника отдела уголовного розыска.

      Впрочем, против Черепанова я ничего не имел. Семь лет в шкуре рядового опера на «земле» – дорогого стоит. И как человек он был вполне порядочный. Во всяком случае, поводов на него жаловаться он пока не подавал.

      – Например?

      – Обыск в его квартире ничего не дал, – начал было майор.

      Но Гнутьев довольно грубо его оборвал.

      – А что вы там надеялись найти? Орудие убийства?

      – Ну, было бы неплохо, – смущенный таким выпадом пожал плечами Черепанов.

      – Дальше, – небрежным движением ладони позволил полковник.

      – И следы преступника ведут в сторону от дома, где проживает Северьянов, – продолжил начальник уголовного розыска.

      – Но где-то они обрываются?

      – Да, следы теряются метрах в пятидесяти от дома, – кивнул Черепанов.

      – Вот с этого места Северьянов мог повернуть назад. Или с того места, где он выбросил топор…

      – Мы обследовали все мусорные баки в районе, – не очень уверенно сказал майор.

      – Что вы там обследуете? Мусор вывозят по утрам. И топор уже на свалке… А почему именно топор?

      – Ну, может, молоток, – пожал плечами Черепанов.

      – А может, бейсбольная бита.

      – Не похоже. Битой такие раны не нанесешь. Там что-то тяжелое, металлическое, с жесткими углами. Или обухом топора убивали, или молотком…

      Я присутствовал при разговоре, но, пока меня не спрашивали, молчал. Мою оперскую душу глодали сомнения. С одной стороны, я сам заподозрил Северьянова в убийстве и принял решение задержать его и доставить в райотдел. В этом я был как бы на стороне Гнутьева. Но не мог я и отворачиваться от аргументов, которые приводил Черепанов. Обыск ничего не дал, следов крови на теле подозреваемого не обнаружено.

      Впрочем, можно было предположить, что Северьянов снял с себя грязную одежду и обувь, смыл кровь и переоделся в чистое. И эта версия вполне имела право на существование.

      – Я разговаривал с Северьяновым, он утверждает, что непричастен к убийству, – сказал Черепанов.

      – Ну, мало ли кто и что утверждает, – скептически поморщился Гнутьев.

      Он был бы и рад уличить Северьянова в убийстве и в срочном порядке отрапортовать наверх о раскрытом преступлении. Но для этого не хватало сущего пустяка – признания подозреваемого. Поэтому и злился полковник.

      – Что скажешь, Петрович? – спросил начальник РОВД, обращаясь ко мне за поддержкой.

      – Ну, Северьянов угрожал Сухнову, это факт, – совсем не весело сказал я. – И то, что не хотел открывать мне дверь… Ну, и сама история, которая предшествовала событиям…

      – Что ты все нукаешь? – одернул меня полковник. – И мнешься, как институтка. Ты мне четко доложи, что думаешь по Северьянову, виновен он или нет?

      – Думаю, что да.

      – Так и говори, да, виновен, и надо с ним работать.

      – Работать