Когда любовь соперница у смерти. Владимир Колычев

потому что там убивать нужно. Он больше стратегии любил…

      – Увы, но это не аргумент.

      – А что аргумент?

      – То, что Костя угрожал Глебу расправой.

      – Ну, мало ли что сгоряча скажешь! Разве у вас такого не было? Сначала гадостей человеку наговоришь, а потом извиниться хочется.

      – А он извинился перед Глебом?

      – Я могу сказать, что извинился, но ведь вы не поверите!

      – Я верю в то, что вы, Арина, очень рьяно защищаете своего Костю. Аж завидно становится. Меня бы вы так не выгораживали.

      – А я вас не знаю, – сердито исподлобья глянула на меня девушка.

      – И смотрите на меня, как на врага. Впрочем, я это заслужил…

      Арина громко промолчала. «Да, заслужил», – читалось в ее глазах.

      – А у вас, я так понимаю, с Константином большая любовь, – сказал я, провоцируя девушку на ложь во спасение.

      Ведь она говорила, что любит Глеба, а с Костей спала из мести. Я хорошо помнил это и готов был напомнить ей, если она оговорится. Но Арина не позволила уличить себя.

      – Да какая там любовь! – удрученно махнула она рукой. – Ну, сошлись два брошенных одиночества. Я знала, что он не любит меня, я знала, что не нужна ему…

      – Но, тем не менее, вы с ним жили.

      – Ну, в какой-то степени. Иногда на ночь оставалась… Знаете, я его не любила, но, если честно, было обидно, что он зациклился на Ирке. Ведь я ничем не хуже.

      – Охотно верю.

      – Этот проклятый шрам! – вспыхнула, но тут же погасла она.

      – Боюсь, что это вы, Арина, зациклились на своем шраме… Поверьте, если мужчина любит, шрамы его не смущают…

      Я мысленно задал себе вопрос, может, было в Ирине что-то такое, чем не могла блеснуть Арина. О том, что сестры отличались друг от друга, можно было судить по тем же постерам на стенах. Я не мог утверждать, что Ирина была более глубокой и тонкой натурой, хотя мысль об этом все же исподволь напрашивалась. И голливудскими секс-идолами она не интересовалась так открыто и ревностно, как это делала ее сестра… Несложно было объяснить интерес Арины к таким гламурным ценностям, как дорогая косметика. Может, шрам на щеке и не уродовал ее, но все-таки она стремилась к тому, чтобы загримировать его. И все же рекламный плакат на стене заставлял задуматься об ограниченности ее мышления. Возможно, Ирина была яркой личностью, индивидуальностью, Арина же – типичный продукт гламурного полураспада.

      – Но тогда почему всем нужна была Ирка, а не я?

      Я молча развел руками. «Не мне об этом судить», – всем своим видом давал понять я.

      – Но если честно, с ней было интересно, – опустив голову, призналась Арина. – Она и училась хорошо, и читала много. Но только не подумайте, что Ирка была синим чулком, совсем нет. Она и шутить любила, и одевалась модно, я бы даже сказала, со вкусом… Но ведь и я не дура, правда? – с затаенной надеждой посмотрела на меня девушка.

      – Нет. И одеваетесь со вкусом, – кивнул я.

      – Да, но я вам почему-то не нравлюсь, – сказала она и с досады закусила губу.

      – С чего вы это взяли? – с наигранным