Алиби. Евгения Палетте

их отстреливать. Куда их? – сказал пожилой старшина по этому поводу. Горошин кивнул. Понял.

      Тем временем остававшийся в госпитале гарнизон организованно выходил сдаваться. Они молча бросали в общую кучу оружие, и, ни на кого не глядя, становились в безукоризненно ровный строй.

      – А где медицинский персонал? – спросил Горошин.

      – Никого, – отвечал все тот же старшина, – Мы тут мальчишку с гранатами задержали. Гранаты отобрали, а самого хотели домой отправить. Так огрызается. Пришлось под охрану. Вместе с пленными. Так вот он сказал, что эсэсовцы собрали всех, кто не успел уйти, в Замке. Значит, основное сражение будет там, понял Горошин. И подозвав к себе светловолосого, голубоглазого лейтенанта, которого он знал только в лицо, приказал организовать группу и проверить все ближние и дальние постройки на этой, левой, нижней стороне города. Особое внимание обратить на дезертиров и на тех, кто хорошо говорит по-русски. Среди них могут быть предатели, диверсанты и мало ли еще, кто. Неожиданно энергичный голос Бурова позвал Горошина к рации. Лисенок приказывал немедленно отправляться к Замку, чтобы поддержать пехоту. «Смотрите по обстановке», сказал Лисенок.

      Потом была забитая наступающими войсками дорога, время от времени возникающие короткие, где-то впереди, перестрелки, трескотня рации, ругательства на плохом, но понятном, русском, и ответы на плохом, но понятном, немецком. Кто говорил, что стены так толсты, что их невозможно пробить ни одним из имеющихся огневых средств, кто-то – «Ни черта, пробьем», кто-то – что единственный способ – брать штурмом.

      – Вот, сволочи. Сколько еще положат, – ругался Буров. – Все равно ведь «капут», – сказал он то, о чем думали все.

      – Эх, знали бы они твою фамилию, – сказал Горошин, глядя на Бурова, – сразу бы сдались Все засмеялись

      А Замок был уже совсем близко. Расположившись за каменными постройками, деревьями, бугорками, кустами и кустиками, пехота ждала сигнала.

      – Ну, что там? – нетерпеливо спросил Каюров Горошина.

      – Замок, – медленно отвечал Горошин, глядя в перископ. В верхних этажах – свет, внизу, в окнах – мешки с песком. Кое-где проблескивают огневые точки снайперов. По крайней мере, две я видел, – продолжал рассказывать Горошин. – Закат отражают, – недобро уточнил он. – Вокруг Замка вода. Обводной пруд. И крутой подъем наверх, к стенам. Путь только один – по подъемному мосту, через ворота.

      – Где порядочные люди ходят, – понял Буров. – А мост? – коротко спросил Каюров, имея в виду, что мосты поднимались.

      – Видишь, уже «опустили», – усмехнулся Горошин, кивнув на уже взорванный, но не слишком поврежденный мост. Он лежал прямо. Будто его на самом деле взяли и опустили так, что он едва касался воды. На всем протяжении моста то тут, то там лежали подрывники. Они лежали лицом вниз, лицом вверх, уткнувшись головой в мешок с взрывчаткой, будто пригнувшись, чтобы потом подняться и уйти в бессмертие. И было сейчас