.

совещания генералу Лукомскому сопроводить ее замечанием: “То есть выбросить буржуев!..”»{445}

      Уточнение в определение «народа» внес член деникинского правительства профессор К. Соколов: «“Власть должна опереться на консервативные круги при условии признания ими факта земельной революции”, – однако, как замечал Деникин, – Это предложение теряло свою ценность, принимая во внимание настроения правых кругов, в глазах которых тогда даже “третий сноп” считался “уступкой домогательствам черни… Итак, коалиции конец. Предстоит выбор: либерализм, консерватизм или «левая политика правыми руками” – та политика, которая была испытана впоследствии в Крыму другими лицами без особого успеха»{446}.

      Какой же «народ» представляли те политические силы, среди которых Деникин искал опору будущей власти?

      У правых (консервативных) партий был «общий лозунг – «самодержавие, православие, народность». Из предосторожности он не осложнялся необычайно трудными вопросами положительного государственного и социального строительства, а сводился к простейшему и доступному массе, оголенному от внешних туманных покровов императиву: – Бей жидов, спасай Россию!»{447} «Почвенность», «корни» и народная опора считались там (среди монархистов и националистов) элементами второстепенными. Многие разделяли тогда взгляд, приписываемый одному из лидеров ультраправых В. Пуришкевичу: «К моменту окончательной победы над большевиками народная масса, усталая от пережитых потрясений, жаждущая порядка и возвращения к мирному труду, окончательно утратит свою роль главной движущей силы революции; масса отойдет от политики. Но революция будет продолжаться. И взамен демоса на арене борющихся сил окажутся политические группы, кружки и партии, из которых каждая будет говорить от имени народа. Вот этим-то моментом и нужно воспользоваться для выхода на политическую арену…» Деникин замечал, что это был «Взгляд, не лишенный проницательности»{448}.

      Меньшевики совершенно трезво смотрели на такое будущее: «Учредительное собрание при самом неограниченном избирательном праве, но в обстановке тишины и спокойствия, легко превратилось бы в послушное орудие реакции при отсутствии революционной энергии в массах; представители народа были бы бессильны перед правительством…» Как следствие «меньшевистские белогвардейские газеты…, – по словам Деникина, – приняли тон настолько вызывающий и направление настолько деморализующее, что властям (Юга России) пришлось закрыть их»{449}. Меньшевики «первыми примирились с большевиками и объединились с ними для борьбы с враждебными большевизму правительствами. Вслед за меньшевиками по этому пути пошли и социалисты-революционеры. Ряд видных и ответственных деятелей этой партии (Вольский, Святицкий и др.) выступили с соответствующими декларациями и воззваниями…»{450}

      Эсеры на своем IX Совете партии, собравшемся в Москве в середине

445

Деникин А. И. (III)…, с. 319.

446

Деникин А. И. (III)…, с. 320.

447

Деникин А. И. (III)…, с. 134.

448

Деникин А. И. (III)…, с. 135.

449

Харьковская меньшевистская газета «Мысль». 1919 г. (Деникин А. И. (III)…, с. 143–144.)

450

Добровольский С… с. 44–45