Истребитель закона. Василий Головачев

прохрипел босс вышвырнутой компании. – На кого ты работаешь, крутой?

      – О железках забудьте, а работаю я на фирму, название которой лучше не произносить вслух.

      – На «чистилище», что ль? – осклабился молодой человек с золотыми зубами.

      Стас помедлил и кивнул.

      – На него, догадливый. А теперь убирайтесь, мо дзикан-га кирэтэ имас[6].

      – Чего? – вытаращился золотозубый.

      Стас повернулся и закрыл за собой дверь.

      В квартире Мальцева они пробыли три с лишним часа, помогая ему убираться, мыть полы и расставлять мебель так, как она стояла до въезда «фирмачей». Коля пришел в себя, поел, каждые пять минут порывался высказать свою благодарность друзьям, потом тихо сомлел в кресле, бледный до прозрачности от пережитого волнения, с тенями под глазами и синяками на шее и на руках.

      – Его нельзя оставлять одного, – сказала Люба, приготовив кофе для всех.

      – Я останусь, – сказал Саша, потягивая ароматный напиток. – Позвоню домой, предупрежу.

      – А эти… не вернутся?

      Стас, уже выходивший в коридор и убедившийся, что квартиранты убрались и увезли свои вещи, покачал головой:

      – Не думаю. Документов на аренду у них нет, качать права нечем, а милицию они явно не любят.

      – А про какое «чистилище» они говорили? – поинтересовался Саша. – Не про то самое, что, по слухам, воюет с мафией?

      – Возможно.

      – Какое отношение имеешь к «чистилищу» ты?

      – Никакого, – честно ответил Стас, в душе твердо решив поговорить с дядей Васей об инциденте с квартирантами, а заодно расспросить его о деятельности «чистилища». В последнее время он все больше убеждался в том, что его любимый учитель каким-то образом связан с ККК.

      Домой он ехал в девятом часу вечера, после того как развез по домам Любу и Виктора. На душе лежала странная тяжесть, будто он совершил неблаговидный поступок. Хотя вымогатели квартиры Коли Мальцева получили по заслугам, все больше и больше начинало казаться, что можно было обойтись без демонстрации боевого мастерства. Возникло ощущение, что Стас как бы обнаружил себя перед некими темными силами, «засветился», как говорят контрразведчики, и теперь следовало ожидать каких-то ответных шагов этих сил.

      Конечно, ему и раньше приходилось драться, отстаивая свой выбор, мнение, свободу или честь, но никогда прежде он не ощущал такого дискомфорта, не чувствовал себя таким открытым и уязвимым.

      – Какого черта! – вслух сказал Стас, круто выворачивая руль и останавливая машину после поворота с Новоданиловской набережной в проулок, соединявший набережную с Варшавским шоссе: прямо под колеса бросился какой-то человек. И еще толком не разглядев, кто это, Стас вдруг понял, что человек опасен!

      «Внимание! – сказал ему внутренний голос. – Тревога!»

      И тогда он сделал то, за что самому долго потом было стыдно и за что дядя Вася впервые его похвалил: Стас включил задний ход, с визгом шин развернулся и рванул машину обратно на набережную. Выстрелов он не

6

Ваше время кончилось (яп.).