Не ко двору. Избранные произведения. Рашель Хин

m-r, et surtout merci d’etre venu[15], – сказала Capa, чуть не плача.

      M-r Auber сделал вид, что не замечает ее волнения.

      – А ведь я пришел к вам, Сара, с коварною целью отбить практику у доктора Trofimoff. Ко мне ночью прилетела маленькая птичка и сказала мне, что у вас болит: vous savez[16], та самая птичка, которая мне сообщает, отчего вы уроков не выучиваете.

      – Что же она вам сказала, m-r Auber?

      – Oh, elle m’a dit bien des choscs et d’abord que vous etes une malade imaginaire[17].

      – Я?! M-r Auber, это несправедливо, ваша птичка – противная лгунья, и если б она мне попалась, я бы ее задушила.

      – Voila des sentiments tres pen chretiens[18], – сказал улыбаясь старик, – и все-таки я уверен, что птичка сказала правду. Ну, скажите откровенно, что у вас болит?

      – Все.

      – Все – значит – ничего, или еще хуже, это значит, что вы поддались чувству слабости, и ничего не делаете, чтобы побороть его.

      – Болезни посылает нам Бог, чтобы испытать нас. Люди должны безропотно переносить страдания.

      – Кто это вам сказал?

      – Господь посылает людям страдания, чтобы они могли сподобиться вечного блаженства, – продолжала она, не отвечая на вопрос.

      – Неправда, Бог создал людей для труда, для борьбы со злом; люди, для оправдания своего божественного начала, должны стремиться к торжеству идеала добра, а орудиями к этой великой цели служит наука, свободная человеческая мысль, мужественное, честное сердце, уважение чужих убеждений, – сказал m-r Auber. – Если бы все склоняли, как вы, голову перед горестными испытаниями и ограничивались только тем, что покорно укладывались в постель, – люди бы ушли недалеко.

      – Я вовсе не намерена всегда лежать, m-r Auber. Со всем, что вы говорите, я тоже согласна, только мне кажется, что вы не назвали главного орудия спасения – религию. Вы разве неверующий?

      – Dieu rn’en preserve, chere enfant[19]! Я гляжу на чудеса природы, любуясь закатом солнца, а там, на моей далекой прекрасной родине, просиживая целые часы на берегу нашего чудного озера, я научился преклоняться перед Творцом вселенной… Но тому, что в общежитии считают религией, т. е. той массе обрядов, внешних приемов и названий, которые все, конечно, имеют свое историческое основание, – я придаю мало значения.

      – Нужно веровать, а не рассуждать.

      – Нет, дитя мое, это ложно; Господь дал человеку разум именно для того, чтобы он не принимал все на веру.

      Сара оперлась головкой на руку и несколько минут пристально глядела на m-r Auber’a.

      Не думала я, что вы такой… – сказала она в замешательстве.

      – Какой? – спросил старик.

      – Не знаю, как вам сказать: я считала вас настоящим христианином и думала, что вы так кротко перенесли кончину маленькой Marie, что верите, что она стала ангелом и что вы после смерти с ней свидитесь. Я вот никак не могу забыть maman. Я решилась принять христианство, но меня мучит мысль, что она умерла еврейкой.

      – Отчего же это вас мучит?

      – Оттого, что она не будет в раю.

      – Гм… Скажите, Сара, кто вам втолковал эту идею о принятии христианства?

      – Никто,

15

Огромное спасибо, месье, и особенное спасибо, что пришли,

16

Вы знаете.

17

О, она мне сказала массу всего, и, прежде всего, что вы не больная, а притворяетесь.

18

У вас чувства вполне христианские.

19

Упаси Бог, дитя мое.