Правила жестоких игр. Марина Ефиминюк

Важно представил отец.

      – Она выглядит вполне здоровой! – Заметил профессор с красным от принятого спиртного лицом и таким же красным пяточком носа.

      Я лязгнула зубами, прикусив обожженный язык, и постаралась обратно натянуть улыбку.

      – Шурочка! – Мамаша открыла глаза и ткнула в меня пальцем. – Посмотрите, господа, перед вами образчик пациента, перенесшего тяжелую психологическую травму, – лекторским голосом, проглатывая некоторые согласные, заявила она. – Между тем, мы действовали по системе наиболее щадящего выхода…

      Папаша сжал плечо так сильно, что захрустели косточки.

      – Я бы поела. – Тихо пробормотала я, чувствуя, как от соблазнительных запахов урчит в желудке.

      – Что? – Заорал отец, как ненормальный.

      – Я есть хочу. – Все еще улыбаясь, я попыталась освободиться. От него шел такой жар, будто меня прижало к растопленной печке.

      Мне пододвинули стул, незаметные официанты принесли тарелку и приборы.

      – Да еще обратите внимание, – не унималась мамаша, слушатели, оторвавшись от закусок, понятливо кивали. – У этой пациентки совсем нет расстройства аппетита. Поверьте, я знаю! Она есть ничуть не меньше взрослого мужчины, если не больше! Кастрюли борща хватает всего на два дня.

      Кусок рыбы застрял в горле, аппетит тут же пропал. Папа довольно поглаживал выпирающий живот и улыбался. Обед, о котором вспомнила мама, проглядывался на его талии категоричной складкой.

      Антуан стоял сзади, положив горячие ладони мне на голые плечи. Собственно, раздражаться причины не было, я прекрасно понимала, что меня ждало на подобном сборище, но все равно глоток воды получился сердитый и громкий.

      – Она не выглядит больной, более того, она совершенно спокойна! – Удивленно констатировал «пятачок», ткнув в меня толстым коротким пальцем, блестящим от масла.

      Официант, проходивший мимо, услыхав фразу профессора, с подозрением покосился в мою сторону. Питье пошло не в то горло, перехватывая дыхание.

      – Посмотрите, у нее даже не бегают глаза! – Радовалась предательница-мать, ткнув ногтем мне практически в переносицу, отчего я непроизвольно отпрянула.

      Все сидящие за столом нагнулись, примолкнув, и в течение долгих тридцати секунд, нахмурившись, с умным видом изучали мои расширенные зрачки. Взгляд тут же заметался по предметам: от люстры на потолке, до графина с вином, потом на довольную физиономию мамаши. Это было выше моих сил.

      – Действительно не бегают. – Поправляя съехавшие очки, закивала дама с волосами, похожими на воронье гнездо.

      – Совершенно не бегают! – Подтвердил доцент с отцовской кафедры, и его полосатый галстук макался в тарелку с соусом.

      – Ваша дочь прекрасна! – Выдохнул мне в рыжую уложенную парикмахером макушку Антуан по-английски.

      Я вскочила, ударив его головой в подбородок, отчего бедолага лязгнул зубами.

      – Сорриии. – Забыв про правильное произношение, пробормотала я. – Я в дамскую.

      Отличный