Инга Артамонова. Смерть на взлете. Яркая жизнь и трагическая гибель четырехкратной чемпионки мира. Владимир Артамонов

что ты сильнее других и в твоих силах удержать первенство, чего мы очень желаем. Только нам неясно, почему ты так «съехала», что тебя «отодвинули» Стенина и Скобликова?

      Коротенько напиши о семье своей. Хорошо? Это останется между нами.

      Тамара Быстроумова и Людмила Большакова».

      Лицо Инги просветлело, она улыбнулась. И грусть немного отступила.

      «А действительно, – подтрунивала она теперь над собой, – почему ты так, Инга, «съехала», что тебя «отодвинули» другие? Раньше длинные дистанции были твоим козырем, теперь, научившись хорошо бегать на спринтерских дистанциях, ты на «тройке» проигрываешь. Или выносливость, которой ты славилась, израсходована вся?

      С чего начинала-то, вспомни-ка? С гребли. У тебя был большой запас физических сил и энергии, когда ты пришла в коньки. А вспомни-ка, на сколько очков ты оторвалась от ближайшей соперницы на своем первом чемпионате мира? На три с лишним очка! Если все четыре дистанции вытянуть в одну, то ты пробежала ее быстрее самой сильной из твоих соперниц на полкруга стадиона, а это двести метров. На следующем чемпионате мира ты только на сто метров обогнала основную свою соперницу. Тоже много, но уже меньше. И вот сейчас ты проиграла. Не кажется ли тебе, что где-то расслабилась, слишком понадеялась на свой большой запас сил. А соперницы действовали. Тамара Рылова стремилась взять реванш за все проигрыши. И новички решили показать, что и у них тоже есть зубки. Вот так. Делай теперь выводы».

      …Инга вышла из гостиницы. Она не сразу заметила, как к ней подошла худенькая девочка с большими внимательными глазами и протянула в ее сторону тоненькую ручонку, в которой белела открытка.

      – Подпишите на память, – попросила она. Это была юная болельщица.

      Инга взяла открытку, достала из сумки авторучку, ласково-вопросительно посмотрела на девочку, невольно задержала взгляд на ней, как задерживают его матери на своих детях, когда видят, что в их внешнем виде не все благополучно.

      На девочке было старенькое пальто. Инга вспомнила себя. Как она ходила в школу в холодных резиновых ботиночках, в которых страшно мерзли ноги. А нужно было по Неглинной пройти до Трубной, пересечь ее, пройти дальше за цирк и рынок – добрый километр до школы № 187… Вспомнила, как приехал с Дальнего Востока дядя Коля, брат отца, служивший там в армии, и почти всем детям-родственникам привез подарки – пуховые шапочки и что-то еще, только Инге ничего.

      А однажды отец принес ордер на детские валенки и галоши, предназначенные для Инги. Но Прасковья Игнатьевна взяла этот ордер у отца и по нему купила галоши и валенки другой своей внучке… А Инга продолжала ходить в школу в резиновых ботинках… Может быть, и этой девочке что-то предназначалось, а кто-то забрал…

      – Знаешь что, – сказала Инга девочке, не показывая вида, что расстроилась, – пойдем, я тебе пальто куплю.

      Девочка эта, я знаю, была под таким впечатлением от ее материнской доброты, настолько растрогана, что, придя в школу, она только и могла, что в тетради