Святоотеческие наставления о молитве и трезвении или внимании в сердце к Богу. Сборник

себе на мысль, как неуместно и худо тому, кто только что просил в молитве у Бога целомудрия и преподобия и тотчас переходит на сторону врага, позволяя душе вожделевать срамных сластей и тем давать диаволу вход в сердце, которое только что присещал Бог [Там же].

      43) Человеку без содействия Духа Святого невозможно как следует вести божественную беседу; почему прежде всего надо молиться, да благодать Его будет присущею нам и наитствует наш молитвенный труд, когда входим в церковь или дома в клеть свою, чтоб преклонить колена и вознести к Богу наши молитвы и моления. Когда же удостоверишься, что, совершая молитвы, ты и с Богом беседуешь и содействие Духа Святого приемлешь, то уже никак не допустишь диаволу иметь доступ к душе своей, освященной Духом [2, 781].

      44) Кто скажет, что молитвы суть нервы души, тот скажет сущую правду. Ибо как, при целости нервов, тело держится в строе и живет, стоит и ходит, с пресечением же их совершенно расстраивается: так и души при действии молитв благоустроенны бывают, тверды и легко текут путем благочестия; если же ты лишишь себя молитвы, то сделаешь то же в душе, что делает в теле пресечение нервов, – она замрет, – или, по другому сравнению, это будет то же, что рыбу вынуть из воды, ибо как для рыбы жизнь – вода, так для души твоей – молитва [2, 781].

      45) Желая привлечь людей к молитве и представить душам нашим, сколь великое благо есть молитва, Христос Господь вводит некоего судию злого и жестокого, всякий стыд пред людьми потерявшего и страх Божий из души изгнавшего. Достаточно бы было предположить лицо правдивое и милостивое и, сопоставив его правдивость с человеколюбием Божиим, показать чрез то силу молитвы. Ибо если человек добрый и кроткий милостиво принимает обращающихся к нему с прошением, не тем ли паче Бог, великость человеколюбия Коего не только наш превышает ум, но недомыслима и для самых Ангелов. Итак довольно было, говорю, предположить лицо судьи праведного; но Господь вводит судью жестокого, нечестивого, бесчеловечного, сказывая при сем, что и он, во всех случаях являющий неукротимую лютость, не выдерживал сего характера пред усердным и неотступным прошением, но явился тут благим и кротким. Чего же ради так сделал Господь? Чтоб дать тебе разуметь, что прошение и моление и злое естество легко превращает в доброе и милостивое, – и чтоб таким образом ни для кого уже не оставалась неведомою сила молитвы. Для этого Он, поставив вдову пред злейшим всех судиею и показав его, не по естественному его характеру, человеколюбивым, от него, злого, переносит слово к Отцу своему, благому, кроткому, человеколюбивому, превосходящему беззакония, прощающему грехи многие, хулимого и сносящего хулу, видящего чествование демонов и оскорбление Себе и Сыну Своему и неотмщающего. Если теперь Он, хулимый, так кротко переносит оскорбляющих Его: то, когда мы с подобающим страхом припадем к Нему, не помилует ли Он нас и скоро и всещедро? Слышите, говорит Господь, что судия неправды глаголет?Аще и Бога не боюся и человек не срамляюся: но зане творит ми труды вдовица сия, отмщу ея (Лк. 18, 4—6). Если вдова, припадая,