Безумцы. Александр Насибов

лодке. Он собрался стащить и свитер, но передумал: вероятно, он долго пробудет в воде, и свитер предохранит от переохлаждения.

      Несколько минут Карцов плавает над местом гибели лодки в надежде найти спасательный жилет. Поиски тщетны. И тогда его охватывает страх: уже кажется – он утомлен, вода холодна, слишком учащенно бьется сердце. Он убеждает себя не думать об этом. В конце концов, час назад положение его было куда хуже.

      И он начинает путь.

      Солнце низко над горизонтом. Солнце – это ориентир. Там, где оно садится, запад. Юг левее на восемь румбов.

      Курс на юг.

      Держаться юга.

      В десяти – пятнадцати милях к югу остров, и на нем база военного флота союзников.

      Там спасение.

      Глава вторая

      Прямые расслабленные ноги ритмично движутся в воде – вверх-вниз, вверх-вниз. Руки совершают медленные длинные гребки. Это кроль – быстрый и экономный вид плавания.

      В большом городе на Каспии, где прошли детство и юность Карцова, были традицией длительные проплывы от причальных бонов городского яхт-клуба до едва приметного на горизонте горбатого острова.

      Карцов не раз участвовал в этих проплывах, а однажды даже пришел на финиш вторым. Плыть в холодном бурном Каспии было куда трудней, но катера указывали путь спортсменам, и за каждым двигались лодки с сидевшими наготове спасателями.

      И еще: на Каспии нет акул!

      А здесь он уже видел одну. Его высоко подняла волна, и с ее гребня он заметил, как мелькнул на поверхности треугольный плавник – грязно-белый, с розоватым отливом.

      Акула исчезла. Вероятно, не заметила человека. А вдруг плывет за ним под водой и только ждет случая, чтобы вцепиться…

      Карцов подтянул ноги, опустил голову в воду. Вот почудилось: внизу появилась тень. Решившись, он ныряет ей наперерез. Но море, пустынное на поверхности, пустынно и в глубине.

      Он продолжает путь.

      Мысль об акуле гвоздем сидит в голове. Теперь он убежден, что ее смущает свет, что она, как все хищники, ждет темноты.

      А вечер надвигается. Солнце уже коснулось воды. Еще четверть часа – и тьма окутает море.

      Он плывет. Шея и руки затекли, бедра отяжелели. Перевернувшись на спину, он разбрасывает руки. Можно и отдохнуть.

      Он дремлет в прогретой солнцем воде, и ему мерещится Каспий.

      Семилетним мальчишкой он дни напролет просиживал на каменном парапете набережной, таская самодельной удочкой глупых жирных бычков. Год спустя с этого же парапета головой вниз кидался в пенные волны и, на удивление зевакам, всплывал метрах в двадцати от берега.

      А потом были дальние шлюпочные походы к островам – за змеями и птичьими яйцами для школьного музея, с длинными, до краев наполненными романтикой ночами у костра.

      Однажды знакомый эпроновец подарил ему очки, выкроенные из резинового водолазного шлема. В тот день Каспий был на редкость тих и прозрачен. Любуясь им, Кирилл долго стоял на скале и повторял запомнившиеся ему строки: «О, спокойствие моря! О, уплыть бы в его просторы, удалиться от берегов,