Человек-Паук. Вечная юность. Стефан Петручо

отец домой целым и невредимым, научили ее одной вещи: самый простой выход редко бывает правильным.

      Когда долговязый тощий лидер группы, раздувшись от самодовольства, подошел к ней, она поднялась на ступеньку крыльца и встретила его глаза в глаза:

      – Видишь ли, я понимаю, отчего вы здесь, но протесты у полицейского участка привлекут внимание к краже, а не к стоимости обучения! Так делу не помочь.

      Прислушавшись к ее словам, он кивнул.

      – Окей, понятно. Ты держишься собственных убеждений. Имеешь право.

      Гвен решила, что на том делу и конец, но тут из толпы раздался еще один голос:

      – А куда сбежал твой дружок Паркер? Чуть что – сразу в кусты?

      Шагнув к щеголеватому юнцу в модном свитере, Гвен подняла палец к его подбородку.

      – Это ты? Ты назвал Питера Паркера трусом?

      В отличие от прочих демонстрантов, от этого явственно пахло спиртным.

      – Да, я!

      На этого идиота не стоило бы тратить сил и времени, однако Гвен от души хлопнула его по щеке. Хлопок пощечины привлек общее внимание. Все вытаращились на нее.

      – Да будь он хоть вполовину таким, каков он есть, он стоил бы десятерых таких, как ты!

      Юнец, потирая щеку, ошеломленно молчал. Развернувшись, Гвен стремительно взошла на крыльцо участка. Издевательское дружное «о-о-о», пущенное ей вслед, словно обожгло спину. Офицеры Фенуэй и Хантингтон, знавшие Гвен с детства, без лишних вопросов пропустили ее внутрь.

      Взглянув через плечо дежурного, сержанта Мерфи, Гвен увидела снежно-белую макушку отца. Острый взгляд его синих глаз был прикован к распечаткам на столе, но, будто почувствовав ее присутствие, отец поднял голову и мягко улыбнулся ей навстречу.

      – Не ожидал увидеть тебя здесь.

      Скрестив руки на груди, Гвен шумно выдохнула сквозь стиснутые зубы.

      – А почему бы нет? Я ведь тоже учусь в ГУЭ, не так ли?

      Улыбка исчезла с лица капитана Стейси.

      – Конечно, ты тоже озабочена этими протестами, другого я и не ожидал. Но ты вся дрожишь. Что тебя так взбесило?

      Поджав губы, Гвен уставилась в пол.

      – Один трепач там, снаружи.

      Мерфи ткнул большим пальцем в сторону входа:

      – Фенуэй говорит, ты здорово врезала этому парню. Эй, с одной стороны, и поделом! Но с другой – смотри, как бы тебя не обвинили в хулиганстве.

      Отец нахмурился так, что его густые брови сомкнулись на переносице.

      – Тебе кто-то нахамил?

      Злость вмиг прошла, уступив место смущению.

      – Ничего подобного. Он просто… сказал кое-что о Питере.

      Отец окинул Гвен проницательным взглядом, повидавшим тысячи мест происшествий.

      – Понимаю, обидно, но зачем же лезть в драку? Уж не решила ли ты, что его слова могут быть правдой?

      Гвен любила отца больше всех на свете, но кому же понравится, когда читают твои мысли – да еще до того, как они придут в твою собственную голову? Тут же вспомнились все те случаи, когда Питер внезапно исчезал при первых же признаках опасности. Как она когда-то ненавидела