Дневник. Том 2. Любовь Шапорина

крупы. Но я одна, и потому вполне спокойна. Деньги Анны Петровны, которые я мечтала сохранить себе на лето, все ушли на детей, Наташу и девочек, которые сидели тоже без денег.

      Ночью звонил Вася. Мне кажется, за этот год он понял, что я ему не враг. Я очень боюсь за его здоровье. Шура (няня) не поехала в Москву. Она с сестрой (Аня на сносях) съездили в деревню, купили матери за 2000 рублей водогрейку с потолком, но без крыши, без окон и печки; вернулись сюда, и Шура поедет обратно, чтобы перевезти и поставить эту хибару, заготовить лес. Она на это дело отдала 1200 рублей – весь свой заработок за 8 месяцев, а сестра и зять в надежде продать его велосипед заняли 1500. Вот это le vrai grand monde, как сказал Л. Толстой[153].

      В деревне питаются травой и главным образом лопухами, которые долго кипятят, воду сливают и вновь кипятят. Вместо хлеба им выдали тимофеевку[154], которую тоже едят. В их колхозе три лошади, работает из них одна, две больные.

      Нету хлеба вот по какой причине. Ввиду неурожая в прошлом году, комиссия разрешила сдавать только 50 % нормы. Председатели колхоза и сельсовета сдали все 100 %, были премированы, а население пухнет и дохнет от голода.

      И как это подымается рука брать хлеб и прочие заготовки в местности, дотла разрушенной войной?

      Сегодня весь день гроза. Как похожи раскаты грома на грохот обстрелов. Может быть, оттого-то я так скверно себя чувствую. Слабость невероятная, глаза не хочется открывать.

      9 июля. Советская действительность готовит нам чуть ли не ежедневно такие неожиданности, что хоть в Неву бросайся. На днях получаю из районного жилищного отдела приказание «прибыть» к заведующему отделом т. Войлокову. Пошла сегодня. «Мы у вас изымаем комнату. Подайте заявление, что вы сдаете ее добровольно, и мы поселим к вам какую-нибудь одинокую учительницу. В противном случае отберем комнату через суд, получите какого-нибудь инвалида неработающего или какую-нибудь некультурную семью. Заявление подавайте завтра».

      Когда я ему сказала, что Вербицкий при мне спрашивал юриста по жилищным делам о правилах инвентаризации и тот сообщил, что для тех, кто занимал площадь до войны и во время войны, норма остается девять метров, Войлоков закричал: «Много он понимает, ваш юрист! Я лучше его знаю постановления Совета министров, норма для всех шесть метров». Войлоков по виду рабочий лет 32 и хам с головы до пят. Говорит грубо, диктаторски, рожа просит кирпича.

      Шла я домой и думала: пора помирать. Нет сил все это терпеть и чувствовать, как все меры переполняет та haine impuissante[155], о которой писал Стендаль.

      Мы голодаем, но хоть в своем углу-то оставьте нас в покое. Нет, ни за что. Помни, что ты не человек.

      Да, Войлоков еще утешил: няне или домработнице площади не полагается, она в расчет не идет!

      А на съезде Союза писателей Фадеев, сделав несколько выпадов против А.Н. Веселовского, назвал Шишмарева и декана филологического факультета Алексеева «попугайчиками Веселовского»[156]. Разве допустимо, чтобы подобные люди руководили

153

настоящий высший свет (фр.). Слова Нехлюдова, размышляющего о жизни народа в «Войне и мире» (ч. 2, гл. XLVII) Толстого.

154

Злаковое растение.

155

бессильная ненависть (фр.).

156

Речь идет об одном из эпизодов начала официальной «борьбы с космополитизмом». 18 апреля 1946 г. на заседании в Управлении пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) (Агитпропе) Жданов неодобрительно высказался, в частности, о раболепстве «перед современной буржуазной заграничной драматургией» (Сталин и космополитизм: Документы Агитпропа ЦК КПСС. 1945 – 1954. М., 2005. С. 49). В постановление от 14 августа 1946 г. вошли слова о духе «низкопоклонства перед современной буржуазной культурой Запада». 18 апреля 1947 г. Агитпропом был сформулирован План мероприятий по пропаганде среди населения идей советского патриотизма, в котором говорилось о необходимости борьбы с таким отрицательным явлением, как «чувство низкопоклонства перед капиталистическим Западом, перед современной буржуазной культурой» (Сталин и космополитизм. С. 110). 14 мая 1947 г. руководство Союза писателей (Фадеев и др.) встретилось со Сталиным, Ждановым и Молотовым и было ознакомлено с этим планом, который Сталин им прокомментировал. В июне 1947 г. (об этом событии и пишет Шапорина) состоялся XI пленум Правления Союза писателей СССР, где Фадеев сделал доклад «Советская литература после Постановления ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 г. “О журналах «Звезда» и «Ленинград»”». Здесь он впервые сказал о «школе Веселовского» в литературоведении (впоследствии она станет одним из главных жупелов кампании), противопоставив ее революционно-демократическим традициям Белинского, Чернышевского и Добролюбова; Фадеев призвал разобраться с профессурой в Московском и Ленинградском университетах (см.: Литературная газета. 1947. 29 июня).