Текст. Дмитрий Глуховский

шептал что-то в ответ, но сейчас опять не было времени разбираться. Запись была четыре минуты. Кончалась, когда Сука нагадал пароль и хотел кому-то за помощью звонить; но срок истек.

      Точно: файлов тут была длинная цепь. Стал слушать один за другим.

      – О, Хазин. Прикрой-ка дверь. Все сделано?

      – Да, Денис Сергеевич. Но ждем пока. Телятся.

      – Ну, когда готово будет, ты не затягивай. Я там почти договорился на твой счет уже. Можешь красивый бокал готовить. Поглубже. Чтобы прочувствовать момент.

      – Так точно!

      – И еще просят немного натурой.

      – Принято. Беру на себя.

      – Лучше с собой бери. Там шашлычок намечается. Я введу в курс. Бывай. И не затягивай, понял?

      – Всего доброго, Денис Сергеевич.

      Оборвалось. Илья открыл следующий файл – все по номерам, ни один не назван.

      – Ты, паскуда, не знаешь, что это? Я даже знаю! Это оборудование, уебок! Для гровинга оборудование! Что ты тут, помидоры голландские разводишь?! Да тут у тебя теплица целая! Хера себе! Свет… Эй, Костомаров! Живо опергруппу внутрь!

      – Товарищ милиционер… Слышьте… Давайте это самое… Да че… Это я мяту… К чаю… Чего группу… Давайте пообщаемся…

      – Ты мяту у меня всю сожрешь сейчас, говно! Усек ты?! Ты взятку мне, что ли, суешь?! Ты ах-херел?! Тебе еще за дачу взятки впаяют… Костомаров! Берем этих укурков и все тут опечатываем! И энтэвэшников давай сюда, пускай снимают улов!

      Дальше было еще на час бубнежа, соплей, мычания – но слушать было ни к чему: не то дело. Скорей, что тут еще?! Еще, еще – допросы, очные ставки, разговоры за обедом. Убитый час.

      – Мага, ты?

      – Салам, товарищ милицанер.

      – Ты когда расчехлишься?

      – Э! Пиши в телеграм. Кто такое по телефону говорит! Сам знаешь, все слушают. Или ты сам меня палишь?

      – Ладно, сиди ровно. Напишу в твой Телеграм тебе.

      Еще один мессенджер. Так поискал, сяк. Наконец нашел-таки в Телеграме Магомеда-Дворника: «Короч пацаны говорят бабки будут через неделю по месту поговорим то старое больше не катит». Сообщение вчерашнее. Неделя.

      Хазина это устраивало. Илью – нет.

      Неделю сумеет он ломать комедию, кривлять из себя Суку, Петю Хазина?

      Илья встал, прошелся: два шага в один конец коридора, два в другой.

      Снова писк. В уши по капле. На натянутых нервах пиликало.

      Взял аккуратно телефон, написал Петиной матери: «Срочно отправляют. Внедрение. Неделю без связи».

      Она попыталась позвонить, но он не подошел. Мать бросила трубку посреди гудков – может, боялась при начальстве вызывать сына на разговор. Потом накарябала:

      – Ты не можешь отказаться?

      – Нет, мать! Не могу! Это служба! – это Илье непросто далось.

      – Хотя бы эсэмэски сможешь писать?!

      Илья выдохнул. Нельзя сейчас перегнуть. Она чувствует что-то, да все она чувствует; пусть только думает, что эта тревога – из-за того, что грядет, а не от того, что уже стряслось. Осторожно, боясь спугнуть ее, вывел на экране: «смс – да».

      – Черт