Скобелев (сборник). Борис Костин

армии демонстративно дистанцировались от генерала и любые его деловые предложения отметались с порога. Его обширные военные знания и многолетний боевой опыт остались невостребованными. И если Скобелев, натура живая, клокочущая энергией, проявлял инициативу, высказывал свое мнение, А. А. Непокойчицкий обрывал его: «Ступайте и сидите у своей палатки, пока я позову вас». «Этому мальчишке нельзя доверить и роты солдат», – ядовито шипели генералы, окружавшие главнокомандующего.

      Скобелев глубоко переживал обстановку, сложившуюся вокруг него. В «мозге армии», каким во все времена считался штаб, распространился слух, что Скобелеву вскоре предложат отправиться назад, в Азию. Такой исход учитывая прямоту суждений «белого генерала», был весьма вероятен.

      Но именно здесь, в штабе Дунайской армии, художник Василий Верещагин был представлен («к большому моему удивлению», как он пишет в своих воспоминаниях) молодому генералу Скобелеву:

      «„Я знал в Туркестане Скобелева“, – говорю ему… – „Это я и есть!“ – „Вы?! Может ли быть, как вы постарели; мы ведь старые знакомые“.

      Скобелев порядочно изменился, возмужал, принял генеральскую осанку и отчасти генеральскую речь, которую, впрочем, скоро переменил в разговоре со мной на искренний дружеский тон».

      В ожидании войны

      9 апреля в Кишинев прибыл царь. Все со дня на день ждали объявления войны. И вот наконец этот день настал. 12 апреля на скаковое поле были собраны для парада войска, расположенные в городе и поблизости от него. Царь приехал со свитой. Преосвященный архиепископ Хотинский и Кишиневский Павел зачитал манифест об объявлении войны Турции[22]. Беженцы-болгары горячими возгласами встретили последние слова документа, а царь, сидевший верхом, настолько был взволнован, что едва сдерживал слезы. После чтения манифеста состоялся торжественный молебен, а затем полки прошли церемониальным маршем. Александр II в сопровождении адъютантов стал объезжать войска.

      Закончив объезд, император, оглядев плотные ряды воинов, взволнованно воскликнул: «Прощайте!» Но, почувствовав неуместность обмолвки, поправился: «До свидания. Возвращайтесь со славой. Да хранит вас Бог!» На следующий день об объявлении войны Турции знала вся страна. Манифест гласил:

      «Всем нашим любезным верноподданным известно то живое участие, которое Мы всегда принимали в судьбах угнетенного христианского населения Турции. Желание улучшить и обеспечить положение его разделяет с Нами и весь Русский народ, ныне выражающий готовность свою на новые жертвы для облегчения участи христиан Балканского полуострова. Кровь и достояние наших верноподданных были всегда Нам дороги; все царствование Наше свидетельствует о постоянной заботливости Нашей сохранять России благословения мира. Эта заботливость оставалась Нам присуща ввиду печальных событий, совершившихся в Герцеговине, Боснии и Болгарии. Мы первоначально поставили Себе целью достигнуть улучшений в положение восточных христиан путем

22

В этот же день в Петербурге канцлер А. М. Горчаков вызвал к себе турецкого поверенного и вручил ноту с объявлением войны.