Одноклассницы на миллион $. Мария Жукова-Гладкова

прийти, что зятя задержали за что-нибудь серьезное.

      – Ты слышал, что я сказала, или нет? – заорала Серафима Поликарповна. – Или еще теперь и оглох ко всему в придачу? Он не в вытрезвителе, а в следственном изоляторе. В «Крестах». Слышал про такое место?

      – Чего? – выпучил глаза на жену Петр Николаевич.

      – Вот того самого. На бутылку ему не хватало, – представила свою версию теща. – Выбрал легкий способ. У кого он там деньги-то требовал, Марина?

      – Понятия не имею.

      – Где мое молоко? – снова закричала Анечка.

      – Ты видишь, что я его грею? – повернулась к ней Марина.

      – Слишком долго греешь, – ответила четырехлетняя дочь.

      – Ты еще будешь мне указывать…

      – Не ори на ребенка! – завопила Серафима Поликарповна. – Могла бы и побыстрее.

      – Что мне, задницей на плиту сесть, чтобы она лучше работала? – закричала в ответ Марина.

      «Сумасшедший дом, – подумала Корицкая. – И как Славка терпит все это целых десять лет?»

      Маша молчала, сидя в углу и стараясь не привлекать ничьего внимания, потому что знала, что в противном случае достанется и ей. Пару раз в прошлом Серафима Поликарповна ополчалась на нее, пыталась воспитывать, Маша вставала на дыбы, ругалась в пух и прах с Мариной и вылетала из их квартиры как ошпаренная, давая себе обещание никогда больше не видеться с Самсоновой. Но через некоторое время подруга звонила с извинениями, слезно умоляла приехать.

      Корицкая прощала. Марьянка появлялась здесь гораздо реже: ей было просто некогда, да и далеко не всегда она позволяла вылить себе на голову холодный ушат, который обычно к встрече с подругами готовила Марина. Маша была слабее. Ее можно было напрячь. К тому же она нигде не работала, что знали и Марина, и ее мать.

      Наконец молоко согрелось. Анечке налили стакан. Марина наполнила второй и понесла его Виталику. Отец отрезал себе кусок хлеба и молча жевал. Серафима Поликарповна достала из холодильника суп и поставила на плиту.

      – Сам за ним посмотришь, – сказала она мужу и направилась в комнату к внукам.

      Вернулась Марина, поставила на стол еще одну рюмку – для отца, откупорила новую бутылку водки, разлила на троих.

      – А что, Славка, правда, в «Крестах»? – спросил отец.

      – Правда.

      – За что?

      – Мать же сказала: за вымогательство.

      Петр Николаевич покачал головой.

      – Давайте за то, чтобы поскорее вышел, – предложила Марина.

      Маша и Петр Николаевич подняли рюмки. Все чокнулись. Выпили.

      В этот момент раздался звонок в дверь.

      – Наконец-то! – воскликнула Марина.

      – Кто это? – спросил отец.

      – Мы Марианну ждем, – сообщила Маша и выглянула в окно, рядом с которым сидела. – Мариш, она без машины. Нет ее «Фольксвагена».

      – Догадалась, что пить будем, – ответила Самсонова и пошла открывать.

      Она не стала смотреть в глазок, а просто распахнула дверь и уже собралась пожурить подругу, что та слишком долго возилась со своим сахаром, но только открыла рот.

      На