О театре, о жизни, о себе. Впечатления, размышления, раздумья. Том 2. 2008–2011. Наталья Казьмина

хотя дел по горло. Претензии у меня были. Главная – он впихнул туда (по кускам) почти всю книжку Боровского, это как-то нехорошо. Ну, и не секрет, что Витя все видел, все знает, но писать и описывать не мастак. Я нашла тон и постаралась деликатно что-то посоветовать. После меня выступала наша новоиспеченная докторица Гудкова. Она говорила с присущей ей интонацией сноба и знатока, хмыкая и посмеиваясь. Многие вещи говорила даже правильные, но форма… Эти наши «большие ученые» (как люди средние и корпоративные поэтому) держатся друг за друга. Для своих выражения выбирают (у них получается, что и Старикова, и Звенигородская, и Светаева, и их аспиранты – безупречны), а к чужим – беспощадный гамбургский счет, причем, именно с позиции «мы, большие ученые», как говорит Люда С. И такое для них удовольствие – тыкать людей носом в ошибки. После выступления Гудковой Слава сотворил скандал, которого никто не ждал.

      Все знают, что у Славы с Витей ужасные отношения, и один скандал осенью у них уже был: Витя даже написал ему письмо, просто вызов на дуэль, про то, что Слава – индивидуалист, а не руководитель сектора, все гребет под себя, окружает себя бездарными людьми, которые пашут на него, как рабы, про то, что на секторе никто не занимается живым театром и т. д. А Слава бегал жаловаться в дирекцию: «Оградите меня от оскорблений». А тут он вдруг (и все на взводе, дрожащим голосом, вроде как, сдерживая «священный гнев») спрашивает сектор, будем ли мы рекомендовать эту работу Ученому совету. С чего? Столько всего сектор пропускает беззвучно, а тут вдруг…

      Слава проигрывает, по-моему, свои позиции одну за другой. В общем, скандал случился грандиозный. Витя опять говорил про то, что Слава не имеет права руководить сектором, он его только заваливает. Когда Витя отказался комментировать свой текст, Слава сказал ужасную вещь, оказывается, «шутил»: «Великий немой». Т. к. все знают, как сильно Витя заикается, когда волнуется, это выглядело и некрасиво, и бестактно. После сектора я узнала, что Витя опять послал Славе письмо, которое тот переслал в дирекцию и опять побежал жаловаться.

      2 февраля

      Запись Нееловой и Райкина. Это самый большой подвиг, который я совершила из принципа.

      Встретились в 17.00 на Другой сцене. И Марина была хороша, и Костя – герой, только в 15.00 сошел с поезда, который привез его из Киева с гастролей, собрался, слетал в «Сатирикон», а в начале шестого уже был у Марины, это дорогого стоит. И сказали оба о Рощине замечательно. Все-таки они прекрасные в таких своих проявлениях. Что тут? Воспитание, чувство долга, любовь к Рощину, немножко, наверное, и уважение ко мне? Все вместе. Да! Еще в прошлый раз Марина мне рассказывала, как Костя «пел вам дифирамбы».

      3 февраля

      «Орнитология» А. Строганова, реж. В. Агеев. Другой театр. ДК им. Зуева.

      Позвал сам Володя: «Это то, за что мне не стыдно». И. Гринева, сыгравшая тут главную роль, уже получила «Чайку», кто-то еще говорил, что спектакль замечательный. Кроме Гриневой – А. Багдасаров и А. Усов, мой любимый.

      Я никогда не думала, что Строганова (драматург, поэт, писатель) можно