О театре, о жизни, о себе. Впечатления, размышления, раздумья. Том 2. 2008–2011. Наталья Казьмина

говорят разное. Маша получается просто рупором «общественного мнения». По молодости казалось, что Маша всегда говорила от себя.

      А. Шендерова сидела рядом со Славой, во главе стола, но не сделала ничего, чтобы это сомнительное мероприятие выглядело прилично (раз уж ей поручили). Она разочаровывает меня все больше.

      В сущности, это все было жалкое зрелище. Миша говорил в основном о критике, что она мышей не ловит, контекста не видит, мыслит точечно. Эту тему потом дружно подхватили, так что Шахиня выступила: «Мы что, собрались разбирать проблемы цеха!?» Даже умный А. Бартошевич говорил вяло и совсем неудачно. Вдруг стал пересказывать свою статью в ВТ, которая вот-вот выйдет. Непомерно восторгался студентами ГИТИСа. То, что я видела и слышала, не вызывает оптимизма. В. Семеновский говорил хорошо. Про журнал, про проблемы. Пытался структурировать. И я вслед за ним. А потом все это как-то постепенно завяло. Одна из самых интересных, но лишь тронутых тем – конформизм нынешней режиссуры. Я сказала про мировоззрение, про их нерисковость, нежелание идти поперек. Привела в пример историю с Гинкасом и Карбаускисом. Шендерова стала К. защищать, хотя я и не нападала. «Знаете, как страшно сегодня в 30 лет не иметь квартиры, дохода, считаться лузером». Так вот я как раз про это. Гинкас и был, когда приехал в Москву, лузером. Только переступить через себя не мог. И все-таки выстраивал биографию.

* * *

      «Демон» А. Рубинштейна, реж. Г. Тростянецкий. Театр Станиславского и Немировича-Данченко.

      Посильнее «Фауста» Гете. Правда, трудно представить, как это в принципе можно поставить. Все-таки абстрактная и фантастическая история. Ясно, что небытово. Гена даже что-то такое придумал, первые пять минут я думала, что получится, а потом все пошло вразнос.

      На сцене работал круг, а на нем круглый пандус. Получилось несколько траекторий движения, мир словно плыл, когда пел Демон. Опущенный световой мост с началом увертюры начинал подниматься. От него шли серебрившиеся в полутьме «нити». На пандусе были распластаны, как стало понятно не сразу и это хорошо, крылья демона, что-то шершавое и чешуйчатое (материал мне понравился). Все это постепенно вздымалось, так что казалось, земля удаляется, раскалывается, как при землетрясении. Эффект получился, но потом… Демон по поведению получился душкой-тенором. Боялся оторвать глаза от оркестра, на Тамару почти не смотрел, выступал на зал. Пластика оперного героя-любовника. И голос «бытовой», распластанный вширь, а не вертикальный. Тамаре (Мурадымовой) хотелось посоветовать – не суетиться и не бегать (это я уже видела в «Так поступают все женщины»). Ей кажется, что она грациозна, как лань, а это не так. Второй акт художник С. Пастух цитировал «Ашик-Кериба» С. Параджанова (советский кинорежиссе и сценарист, 1924–1990), но как-то неточно, непонятно, в какой культуре. Задники, как у Уилсона, синий и рыжий. Ангел был тоже цитатой с какой-то картины Возрождения, белые латы с наколенниками, хоругвь… В третьем акте монахини были явно католические по костюмам. Почему? В общем, аляповато.

      Если уж вы решили второй акт, среди