Властелин ночи. Дэвид Моррелл

и сверкающими хрустальными лампами на стенах. Греческие статуи, восточные вазы и огромные портреты благородной семьи лорда Палмерстона никогда не переставали поражать меня. Принимая во внимание все те сырые и тесные жилища, в которых приходилось ютиться нам с отцом, я и мечтать не смела поселиться в таком дворце, хотя лорд Палмерстон всегда относился к нему как к обычному дому.

      Его светлость тут же появился на верхней площадке громадной лестницы, словно все это время поджидал нас.

      – У меня для вас кое-что есть! – объявил он.

      Держа в руке распечатанную телеграмму, он поспешно спустился. Таким подвижным я не видела его светлость с тех пор, как в начале февраля он стал премьер-министром; слишком уж тяжелый груз новых обязанностей свалился на него. Его грудь и плечи по-прежнему излучали силу, но бремя войны с русскими легло новыми морщинами на некогда красивое лицо, и подкрашенные коричневой краской густые длинные бакенбарды уже не скрывали почтенного возраста.

      Проворно достигнув подножия лестницы, лорд Палмерстон передал отцу телеграмму.

      – Похоже, премьер-министр страны стал вашим личным секретарем. Я открыл ее прежде, чем понял, что она предназначалась не мне.

      Мы с отцом были благодарны его светлости за три месяца гостеприимства. Однако меня не отпускало ощущение, что лорд Палмерстон дал нам приют не столько из признательности за помощь, которую мы оказали в ходе недавних чрезвычайных происшествий, сколько для того, чтобы удерживать нас подле себя на случай, если мы узнаем о нем нечто компрометирующее. «Держи друзей близко, а врагов еще ближе», – однажды услышала я его слова, сказанные министру об одном из членов оппозиции. Не вызывало никаких сомнений, что это же правило он применяет и к нам. Со временем он явно устал от нас, особенно от ночных прогулок отца по коридорам его огромного особняка.

      Если бы не симпатия к нам королевы Виктории и принца Альберта, он, несомненно, давно попросил бы нас уехать.

      – Похоже, вас вызывают, – сказал лорд Палмерстон.

      Лицо отца, и так почти лишенное всяких красок, побледнело еще сильнее, когда он прочел телеграмму и в отчаянии застонал.

      – Отец, с тобой все в порядке? – спросила я.

      – Это катастрофа! Чудовищная, как пожар Александрийской библиотеки!

      – Какой пожар? – переспросил Шон.

      – Поуп! Драйден! Это надо остановить! Брэдшоу! Дайте мне Брэдшоу!

      Как бы ни озадачила меня внезапная вспышка отца, по крайней мере, одна фраза была понятной. Отец требовал железнодорожный справочник Брэдшоу.

      – Вы слышали, – сказал своему лакею лорд Палмерстон. – Принесите ему моего Брэдшоу.

      Слуга повиновался, хотя, казалось, ему хочется задержаться и узнать тайну странного поведения гостя.

      – Шекспир! Спенсер! О нет! – стонал отец.

      Я взяла у него телеграмму и прочла: «Терпение лопнуло. Книги продадут с молотка. Полдень. Пятница».

      – Я же говорил, что он получит свои проклятые деньги! – настаивал отец.

      – Это было шесть месяцев назад, но ты их так и не