Медвежьи сны. Светлана Смолина

жена, тетя Рая. Мне нужна певица в ресторан.

      – Ах, певица! – Старуха понимающе потрясла седыми космами под платком, и Марусе показалось, что голова на тонкой шее может случайно оторваться и скатиться прямо в огонь. – Скажи, пусть идет за мной.

      Она махнула двум цыганкам, стоящим поодаль, и те покорно двинулись следом в дальний шатер.

      – Иди! – Дмитрий Алексеевич подталкивал свою протеже, как строптивую лошадь. – Никто тебя не съест.

      – Откуда ты знаешь? – скулила не вполне трезвая Маруся, оглядываясь на удаляющиеся огни за спиной.

      – Не болтай!

      – Она меня заколдует или превратит в жабу.

      – А я тебя поцелую, и ты снова станешь принцессой, – уверил он.

      – Правда? – Она жалобно взглянула на мужчину через плечо, готовая поверить во что угодно. – Это поможет против заклинаний?

      – Не знаю, но если будешь изводить меня дурацкими вопросами, оставлю жабой до конца жизни.

      – Ну почему я должна идти в палатку? – помолчав, снова заныла Маруся. – Что они собираются делать такого, чего нельзя делать при людях?

      – Понятия не имею. Но хуже уже не будет.

      Он втолкнул ее под полог шатра, а сам остался снаружи.

      – Только не забудь, что ты обещал, – раздался ее сдавленный шепот из темноты, и он усмехнулся и закурил.

      Целовать жабу в его планы не входило. Певичка была хороша, в ней чувствовалась особая стать, порода, так что если ее и стоило в кого-то превратить, то хотя бы в лошадь или в кошку. Впрочем, их он тоже целовать не намеревался. Зато эту ночь он бы с удовольствием провел с женщиной с пшеничными волосами и русалочьими глазами, а уж никак не с жабой или кобылой.

      Он успел выкурить три сигареты, когда из темноты появились женские фигуры в длинных юбках и выстроились перед ним в ряд.

      – Она почти готова, – сказала старая цыганка и указала на Марусю.

      Первое, что он заметил, – у Маруси больше не было испуганных глаз. Она смотрела вдаль мимо него и улыбалась.

      – Что с ней? – напрягся он, заподозрив неладное, но сразу отогнал мысль о колдовстве.

      – Травка, – засмеялась старуха и потрясла головой. – Ей теперь хорошо.

      – Травка – это перебор, тетя Рая. Это незаконно, – укорил ее Дмитрий Алексеевич. – Надеюсь, ничего серьезней?

      – Никто ее не заставлял, – поморщилась цыганка, и только тогда он заметил перемены в своей спутнице.

      Маруся была одета, как и стоящие рядом женщины, в шелковую кофту с широкими рукавами, юбку почти до земли с пышной оборкой, из-под которой кокетливо выглядывала еще одна. Ее бедра были схвачены ярким платком, на шее причудливо переплелись цепочки и бусы, а в ушах позвякивали кольца. Перед ним стояла босоногая и белокожая цыганка со светлыми косами, каких ему раньше встречать не доводилось.

      – Маша, – изумленно выдохнул он и взял ее руку, на которой зазвенели браслеты. – Ты себя видела?

      Маруся наклонила голову к плечу, словно прислушивалась,