Диктатор. Сергей Снегов

в своей неудаче, я впервые увидел его таким.

      Тогда я не удивился – я был слишком подавлен, чтобы чему-нибудь удивляться, но впоследствии мне часто казалось, что оно, это состояние сдержанного исступления, еще страшней часто овладевавшей Гамовым ярости.

      – Семипалов, не преувеличивайте своих ошибок. Мы все виновны в позорных просчетах. За них придется платить не только нам, но и нашим противникам. Мы страшно вознаградим их за то, что они обвели нас вокруг пальца!

      Я опасался, что Гамов потребует от меня готовой программы, как выправить положение, – в голове не было ни одной стоящей мысли. Но он уже придумал план действий – и такой, какими впоследствии часто сражал противников: этот план так менял обстановку, что одним этим становился непредсказуемым.

      – Полковник Прищепа, – сказал Гамов, – докладывайте.

      Павел во время нашего перелета в Адан непрерывно получал донесения от своих разведчиков. В Адане добавились новые данные. Нордаги продвигались с вызывающей быстротой. Забон уже окружен. Наши части отброшены с возвышенностей, защищающих город. Армию Вакселя и дивизии нордагов разделяют лишь те низины, которые Штупа залил и которые пока непроходимы для машин и для пеших. Нордаги уже захватили продовольственные склады Забона, расположенные в ущельях вне города. Еды в городе хватит недели на две, потом начнется голод. Франц Путрамент выступил по стерео. Вот выдержка: «Мы не будем атаковать город. Мы выморим Забон, не тратя ни одного солдата. Когда его улицы усеют трупы погибших от голода, мы вступим на его проспекты с развернутыми знаменами и устроим на площадях торжественный парад».

      – Мерзавец! – прошептал побледневший Готлиб Бар.

      Гонсалес сделал пометку в своем блокноте. Не сомневаюсь, что он вписывал в него кары, какие обрушит на Путрамента и его министров, когда они предстанут – если предстанут – перед Черным судом.

      – Предлагаю первоочередные меры, – сказал Гамов. – Продовольственные нормы в Забоне сокращаются вдвое. Мне горько идти на это, но другого выхода нет. Чтобы все помнили, что происходит в Забоне, вводим у себя в правительстве нормы этого города.

      Готлиб Бар, любитель поесть, горестно вздохнул. Он так же печально вздыхал, когда Гамов, вводя валютную реформу, объявил нам, что ни один министр, тем более – член Ядра, не вправе рассчитывать на золото и банкноты. Ибо, сказал тогда Гамов, валютные товары комплектуются из резервов, созданных до нас трудом всего народа, а мы, правительство, ответственны лишь за текущую продукцию, оплачиваемую в калонах. Окружение Маруцзяна жадно обирало людей, мы же будем первым правительством, получающим меньше, чем средний труженик.

      – Бар, доложите о производстве энерговоды и строительстве водолетов, – приказал Гамов.

      Производство сгущенной воды увеличивалось. Четыре новых завода уже в строю, на подходе еще двенадцать, развернулось строительство тридцати одного.