Диктатор. Сергей Снегов

должна получить вторая.

      Я не удержался от иронии:

      – Недавно я сам разбирал спор между милосердием и террором – говорю о казни Карманюка. И решил его в пользу террора. Боюсь, это будет происходить чаще.

      Гамов молча развел руками. Он мыслил широкими категориями – обыденщина не всегда подтверждала общие концепции, и тогда он на мгновение терялся.

      – Второй вопрос. Какую дьявольщину, Гамов, вы вкладываете в понятие акционерности? Разве карать и миловать военных преступников мы будем на паях с кем-то? Да еще – на денежных?

      – Справедливость – это понятие общечеловеческое, а не привилегия какого-либо одного государства, – ответил Гамов. – Нельзя исключить, что сегодняшние наши враги потребуют наказания военных преступников, которых найдут у нас. И вот для обеспечения равноправия мы и предложим единые органы кары и милосердия. Финансовую их базу равноправно обеспечат обе стороны. Мы свой вклад вносим.

      – Фантастика! Неужели вы думаете, что кортезы пожертвуют свои деньги, чтобы судить своих же сограждан?

      – И наших, Семипалов! Звучит пока маловероятно… Но уверен: потом ситуация переменится.

      Обычно Гамов высказывал свои решения точно и недвусмысленно. Но идея превратить Черный и Белый суды в разновидность международных акционерных обществ была просто невероятна. Я мог бы многое возразить, но не стал. Будущее покажет, что и Гамов ошибается, сказал я себе.

      Гамов попросил задержаться меня, Пеано, Вудворта и Прищепу, остальных отпустил.

      – Вы хотели нам что-то сообщить? – обратился он к Прищепе.

      – Скажите, вы хорошо знаете своих сотрудников? – спросил Прищепа Вудворта.

      – Не всех. В министерстве внешних сношений сотрудников больше тысячи. Я не собираюсь каждого узнавать.

      – Я спрашиваю о гласном эксперте по южным соседям Жане Войтюке.

      – Войтюка знаю. Знаток своего дела.

      – У меня подозрение, что он шпионит в пользу Кортезии.

      – Подозрение или доказательства?

      – Пока только подозрение.

      Павел сказал, что Войтюк один из первых подал покаянный лист. Многие еще не решаются повиниться, и это задерживает конструирование нового государственного аппарата. Он же сразу признался во взятках и незаконном использовании служебного положения, даже в том, что обманом спихнул своего предшественника. Приличный набор грехов. Честное признание и высокая квалификация Войтюка позволили сохранить за ним должность. Но об одной своей вине Войтюк умолчал, хотя она на первый взгляд столь мала, что ее можно было и не таить. Войтюк близок с послом Кнурки Девятого Ширбаем Шаром.

      – Я тоже знаком с Ширбаем Шаром, – сказал Пеано, ослепительно улыбаясь. – Очаровательный человек, хорошо образованный, умница. Эксперту по южным странам необходимо общаться с послами этих государств.

      – Я еще