Третий глаз Шивы. Еремей Парнов

чужого никто не берет. Вон видишь, – он махнул рукой в сторону ближнего карьера, – это Анкин колодезь. Тут завсегда лещ попадается. Там и верши ставят у белого пня. Дале будет Песочный, где караси. За ним, у Святого источника, еще карьера – Прорва и Махрютин. А рыбы там… – Стекольщик сладко зажмурился. – Сейчас мы их объедем!

      – Спать не хочешь? – спросил Витёк, заводя мотоциклет.

      – Не… А ты?

      – Какой уж тут сон!

      – Днем отоспимся.

      Но днем отоспаться не привелось.

      Когда Стекольщик разделся и полез в воду выгребать чужие верши, Витёк только воротник на пиджаке поднял и руки в карманы засунул, до того зябко ему сделалось. Но Фрол так лихо плавал саженками, нырял и отфыркивался, что дружку самому захотелось искупаться.

      – Вода-то теплая? – крикнул он с обрыва.

      Стекольщик, занятый в тот момент важным делом, – перекладывал застрявших в верше карасей в майку, завязанную мешком, – даже ухом не повел. Но, приплыв к берегу и вывалив на травку трепещущих бронзовых рыбок, сказал с удовольствием:

      – Вода, Витёк, что твое парное молоко. Очень советую искупаться.

      Витёк искупался и совсем ожил. Люто захотелось есть, и сама собой возникла проблема, что делать со всей этой грудой рыбы. Ни подходящей посуды для ее приготовления, ни потребных для этого припасов они с собой, конечно, не прихватили. Но голова у Стекольщика была в то утро удивительно ясной, и он все быстро решил.

      – Мы с тобой что сделаем? – Он продул папироску и закусил гильзу. – Перво-наперво съездим в поселок и нальем свежего молочка, сметанки опять же купим…

      – Картошки хочется, – сообщил Витёк.

      – Ты погодь… В десять часов тут лавка откроется. Все, что надо, там возьмем. Понял? А картошечку самим накопать придется. Руки не отвалятся… Чугунок али сковородку у баб подзанять можно. Нам дадут, мы люди денежные. – Стекольщик ухарски подмигнул и широким гусарским жестом вытянул из бокового кармана комок смятых пятерок и трешек. – Хоть фарта мы не имели, но за избавление от опасности могём.

      – Самогонку тут, конечно, уважают, – понял намек кореш.

      – Зачем отравлять себя самогонкой? – пожал плечами Стекольщик. – «Экстру» купим. Хотя в мое время тут действительно ловко гнали из гонобоба. Чистая, как слеза!

      Переложив рыбу травой, чтоб не усохла, они оседлали пропыленную «Яву» и покатили в поселок.

      В кулинарных хлопотах и погоне за удовольствиями незаметно прошел день.

      Уже в сумерках, отяжелев, как удавы, и под изрядным газом, Стекольщик с Витьком добрались до озера Светлого, где и решили заночевать на суходольном пятачке посреди осушенной луговины.

      В воздухе неслышно метались летучие мыши. Чудно пахла скошенная трава. С озера тянуло прохладной свежестью. Они запалили костер и, когда березовый сушняк загорелся, побросали в пламя сухие сосновые ветки и вырванный из моховых кочек багульник. Затрещала смолистая хвоя, удушливым горьким туманом поплыл над землей, отпугивая всякую летучую нечисть, тяжелый дым багульника.

      Ночной