Дифференцировать тьму. Евгения Сафонова

у Кристы, когда она очнётся.

      А я надеялась, что она очнётся.

      – Така хана и свефнхерберги. – Лод указал глазами на Кристу. – Морти ог сейя ас ех сарф саз.

      Перед глазами мгновенно всплыли вчерашние пергаменты. «Така» – отнести, «хана» – её, «и» – в, «свефнхерберги» – спальня. Значит, первое предложение переводится как «отнеси её в спальню», а второе… «Морти и сказать, что я нуждается в она»? Тьфу, бред.

      Но если переставить слова и пофантазировать со склонениями… похоже на «и скажи Морти, что она мне нужна».

      Вот это уже более правдоподобно. Только «Морти» должно быть с большой буквы, учитывая, что колдун уже упоминал кого-то с этим именем.

      Да, пока знание языка было далеко от совершенства, но хоть что-то.

      – Хиива. – Иллюранди подхватил Кристу на руки легко, словно тряпичную куклу.

      Должно быть, «слушаюсь». Но я мысленно поставила ещё один знак вопроса, надеясь, что память не подведёт.

      – Полагаю, сегодня тебя лучше не беспокоить лишними разговорами, – сказал Лод, когда мы остались одни, – не то горло разболится. О твоей сумке поговорим, как выздоровеешь.

      – Не так уж я и больна, – сказала я, за дужку подтянув очки, норовившие сползти на кончик носа.

      Конечно, разумнее было бы согласиться с колдуном.

      Да только, к сожалению, у меня тоже назрело к нему немало вопросов.

      – Вещи в нашей комнате… душ и прочее… это ведь вы сделали?

      Лод кивнул.

      – По рассказам людей из нашего мира?

      Ещё один кивок.

      – И поэтому вы хотите расспросить меня? Чтобы сделать другие вещи, которые есть у нас?

      – В чём-то, что есть у вас, мы не нуждаемся, – откликнулся колдун, – но некоторые предметы оказываются весьма полезными.

      Он смотрел на меня, почти не моргая, мягко и пристально. Казалось, замечая и не упуская ничего – ни единого слова, ни единого движения, ни единой мысли. И этот взгляд, светлый, как блеклое небо в пасмурный день, тревожил. Казалось, тебя видят насквозь, зная о тебе такое, чего ты и сама не знаешь.

      Но я не отводила глаз.

      Потому что в гляделки можно играть вдвоём.

      – Почему вы спасли меня?

      Лод в ответ лишь вопросительно вскинул бровь.

      – Вы же не знали, кто я. Полагаю, вы просто прогуливались в саду с принцем, как вдруг кто-то всплыл посреди пруда. – Я оперлась локтями на стол и положила подбородок на сложенные домиком ладони. – Не думаю, что дроу имеют привычку там купаться. Вы должны были понимать, что я чужая, но всё равно бросились в воду. – Я сощурилась. – А когда вытащили меня, я была почти мертва, я знаю. Я уже захлебнулась. Но вы меня откачали.

      Сейчас я вспоминала об этом спокойно, без доли той стыдливости, которая охватила меня у пруда. Я помнила его губы на моих губах и мягкий щёкот его щетины на коже; но с чего, с другой стороны, меня так смутило обыкновенное искусственное дыхание?

      – Так почему вы спасли меня? – повторила я. – Зная, что я чужая? Зная, что я могу оказаться вражеским шпионом?

      – Странный