На горах. Павел Мельников-Печерский

Лукьян Носачев, Пахомка Заплавной, Федька Квасник, Калина Затиркин да Евлашка Кособрюхов… Только их теперь донять невозможно.

      – Отчего? – повернувшись к Фадееву, спросил Смолокуров.

      – Сбежали-с. Тоже из слепеньких были, – проворно перебирая пальцами, с плутовской ужимкой молвил приказчик.

      Опять к окну повернулся Марко Данилыч, опять на улице начал прохожих считать.

      – По правде сказать, как я уж вам и докладывал, одни слепые и озорничали, – после короткого молчанья заискивающим голоском опять заговорил Фадеев. – Останные, кажись бы, стояли смирнехонько… Потому нельзя им буйства заводить – пачпорты.

      Молчал Смолокуров.

      – Опять же и то взять, – опять помолчав, продолжал свое нести Фадеев. – Только что приказали вы идти каждому к своему месту, слепые с места не шелохнулись и пуще прежнего зачали буянить, а которы с видами, те, надеясь от вашего здоровья милости, по первому слову пошли по местам… Самым главнеющим озорникам, Сидорке во-первых, Лукьяну Носачеву, Пахомке Заплавному, они же после в шею наклали. «Из-за вас, говорят, из-за разбойников, нам всем отвечать…» Народ смирный-с.

      И покорно поник головой, и глубоко вздохнул Василий Фадеев.

      – Много ль народу осталось? – спросил Смолокуров.

      – Шестьдесят человек ровнехонько.

      – На разделку хватит?

      – Должно бы хватить.

      – Разочти завтра, – молвил Марко Данилыч.

      – Слушаю-с, – ответил приказчик и, прокашлявшись в руку, спросил, глядя в сторону: – За простойные дни как прикажете?

      – Черт с ними, отдай! – сказал Смолокуров.

      – Слушаю-с, – молвил Василий Фадеев и после короткого молчанья спросил: – Не будет ли еще каких приказаний?

      – Никаких, – угрюмо молвил Марко Данилыч.

      Сбираясь уходить, Фадеев, как водится, стал креститься на угол, на едва видимый образ.

      – Постой, погоди, – остановил его Смолокуров. – Завтра явись ко мне за расценочной ведомостью, поутру, часу в девятом, а теперь сейчас на баржи… Смотри, на ярманке не загуляй; отсель прямо на караван… Да чтобы все у меня было тихо. Понял?

      – Слушаю-с, – приниженным голосом ответил Фадеев и, бойко положив три поясничных поклона перед образом, низко-пренизко поклонился хозяину, промолвивши:

      – Засим счастливо оставаться-с.

      Вышел было зá дверь, но Смолокуров его воротил.

      – На тюленя́ как цены? – отрывисто спросил у него.

      – Еще не обозначились-с, – быстро мигая, проговорил Фадеев.

      – Дурак!.. Не обозначились!.. Без тебя знают, что не обозначились, – крикнул на него Марко Данилыч. – Что на этот счет говорят по караванам? Вот про что тебя, болвана, спрашивают… Слухи какие ходят для эвтого предмету?.. На других-то есть караванах?

      – Розно толкуют-с, – перебирая пальцами и глядя в сторону, ответил Фадеев. – На орошинских баржáх был намедни разговор, что тюленю надо быть рубля на два, а по другим караванам толкуют, что будет два с гривной, даже двух рублей