Здравствуй, груздь!. Екатерина Вильмонт

кивнула девушка. – Вам все равно какую?

      – Все равно!

      За книжку пришлось выложить шесть евро. Сегодня она возьмет у него автограф. Улучит подходящий момент, когда он поест, выпьет, и тогда он напишет ей что-нибудь такое… нежное… и пусть даже ничего особенного сегодня не случится, но автограф у нее останется. Нежная, проникновенная надпись, что-нибудь романтическое… Подружки в Москве лопнут от зависти.

      – Приходил? – с ходу осведомилась Ангелина, увидев свою помощницу.

      – Да.

      – То-то ты вся светишься. Ну и что?

      – Приглашал обедать, но я отказалась.

      – Почему?

      – А он на ужин пригласил.

      – О! И куда пойдете?

      – Не знаю, он не сказал. В шесть зайдет.

      – Он наши книги смотрел?

      – Не очень… Повертел Мандельштама, потом Набокова, сказал, что не любит Достоевского…

      – Имеет право, – улыбнулась Ангелина и вдруг остро позавидовала тому сиянию, той молодой радости, которая так и плескалась в зеленоватых Макиных глазах. Неужели для меня это уже пройденный этап? Но любовь и свое дело несовместимы, а дороже издательства у нее ничего не было.

      – Очень за тебя рада. Только не наделай глупостей.

      – Постараюсь, – не очень уверенно ответила Мака.

      – Ты сейчас иди перекуси, а то потом у меня встреча в четвертом павильоне.

      – Я не хочу есть.

      – В предчувствии ужина с модным писателем?

      – Нет, просто…

      – Мака, ты второй день не хочешь есть, я за тебя беспокоюсь, а что скажет мама? Что я заморила тебя голодом?

      – Ну, Ангелина Викторовна, хватит вам смеяться… – надула губки Мака. Но глаза ее продолжали светиться сумасшедшим восторгом. Совершенно щенячьим.

      – Да боже меня упаси! Я просто немножко завидую… Я уже не в состоянии так радоваться… Ничему, наверное.

      У Маки сжалось сердце. Она знала, отчего Ангелина утратила способность радоваться. Но предпочла сделать вид, что не поняла.

      – Вы еще влюбитесь и тоже будете сиять! Вы ж еще нестарая…

      – Ну спасибо, утешила!

      Ангелина задерживалась. Уже начало шестого, а ее все нет! Она обещала сама закрыть стенд, но все-таки уйти без нее будет неловко. Ну, может, Головин согласится немножко подождать…

      Ровно без четверти шесть Ангелина появилась:

      – Ну что, не пришел?

      – Нет, рано еще, – с облегчением выдохнула Мака. – Убираем?

      – Нет, я сама уберу, ко мне еще должна зайти одна дама из Израиля, она завтра утром уезжает и хочет взглянуть на наш стенд, обещала быть не позже четверти седьмого. Так что беги в туалет.

      – Зачем?

      – Причешись, подкрасься чуточку.

      – Ой, да, спасибо, я что-то сдурела!

      – Не рановато ли?

      Мака в ответ только счастливо рассмеялась.

      Яблочное вино оказалось необыкновенно вкусным и пилось легко, как лимонад. Стоило им сесть на лавках друг против друга, как кельнер тут же поставил перед каждым по большущему стакану желтого ароматного напитка и лишь после этого подал меню.

      – Ну, Мака, чем тут кормят?