Халявные баксы. Александр Воронецкий

незаметно притихшей нашей кампании дело дошло до завершающего чаепития. Дока занялся кипятком, заваркой, чашками, Владимир убирал лишнее со стола. Я же решился провентилировать не оставляющий меня в покое вопрос:

      «Варя, кроме нас тебя не просил приготовить зайца еще кто-то?»

      « И не раз,» – улыбнулась Варюха, – «мужики если и умеют, так чай заварить, на большее не хватает!»

      «Не помнишь, кто к тебе с такими просьбами подходил?»

      «Ну, несколько человек», – Варя сосредоточила взгляд на одном из предметов на столе и начала вспоминать, загибая на руке пальцы. «Два раза мужик, что уже отсюда уехал,» – как я понял, тот, что ставил на зайцев петли, – «один раз парень, что разбился, и один раз Милочкин», – закончила с удовольствием, что не забыла всех любителей жаркого.

      «А «Милочка» причем? Он же вроде не любитель охотиться?» – сам не знаю с чего вырвался у меня совсем дурацкий вопрос, на который Варя заведомо не могла ответить. Она и промолчала – пожала плечами. Зато Дока понял меня отлично, и трансформировал все в понятное для женщины содержание:

      «Ты лучше вспомни, когда этот бандит к тебе с зайцем приперся!»

      «А он последним приходил, не так и давно», – немного подумала и уточнила, – «когда из милиции сюда приезжали, разбирались как парень погиб».

      Мы с Докой переглянулись, поняв, что зайчика «Милочка» принес на следующий день после смерти механика. Не знаю, что подумал Дока, но а я понятно: не его ли вместе с петлей этот тип забрал с места, отмеченного пирамидкой с крестом? Той же ночью, когда человек погиб, а точнее – его убили?

      Здесь Владимир заметил мой с Докой телепатический обмен взглядами, сделал правильный вывод, что в головках наших праздничные темы отходят в самый дальний уголок и сменяются другими, к данному моменту, по его мнению, совершенно ненужными. Решил эту пертурбацию остановить, а заодно напомнить всем, кто здесь, за столом, тамада:

      «Хватит вам (то-есть мне и Доке) о грустном! Красавица наша, единственная дама, уже пять минут, как не улыбается! Стыд нам и позор, кавалеры хреновы!» – и персонально у Вари поинтересовался обо мне, – « Он и с тобой, когда гуляете, норовит об охоте, да работе? Про любовь иногда заикается?»

      «Заикается, заикается», – улыбнулась мне женщина, – «только когда очень попросишь!»

      Варе я ответил улыбкой, а потом посмотрел на Владимира как удав на добычу: чья бы корова мычала, а твоя бы молчала. Знаем мы, как этот разговорчивый тамада со своей женой на любовные темы разглагольствует, не смея поднять голос и ни-ни о нескромном!

      С Варей я еще прогулялся до карьера, и очень поздно, когда лагерь замолчал окончательно, проводил до ее домика.

      «Хорошо-то как сегодня было!» – подруга с сожалением вздохнула, – «Что бы дней таких побольше, а каторги нашей поменьше! Человеком почаще себя чувствовать!»

      Не согласиться я не мог, но времена такие, что ради близких готовы все мы на любую каторгу.

      Часть тринадцатая

      С Докой никак не