Казусы частного сыска. Марина Серова

нам и правда ни к чему. Тем более что у него всего один стул. Минимум, так сказать, шансов.

      – Вот именно, вот именно, – закивал Кошкин.

      Нам принесли кофе. Растворимый, как и следовало ожидать, причем слабый – одна вода.

      – Что-нибудь еще? – бесцветным голосом поинтересовался похмельный официант.

      – Ничего пока, – бросил ему Александр Александрович.

      Официант постоял еще несколько секунд, словно колеблясь, спросить нас о чем-то или не спросить. Вздохнул, ничего не спросил и уныло удалился.

      – А послушайте, – отхлебнув так называемый кофе, спросила я, – этот ваш Никошкин не может быть связан со следователем Троенько? Так, на всякий случай?

      – Нет, – Кошкин недоуменно посмотрел на меня, – никак не может. Какие у них могут быть связи? Ментов, которые на теневиков работают в нашем городе – честь ему и хвала, – раз-два и обчелся. Человека четыре всего, – он пожал плечами, – Троенько точно не из таких.

      – По-оня-атно, – протянула я. – А что, если Никошкин тоже заполучил эти сведения? Насчет стульев? Куда их распределили?

      – Исключено! – твердо ответил Кошкин. – Человек, который предоставил мне эти сведения, дружок мой старинный. Не то что, – тут Кошкин с ненавистью клацнул зубами, – не то что этот Никошкин.

      – М-м… – неопределенно отозвалась я.

      Ох уж эти мне верные друзья! В институте и в отряде «Сигма» нас учили не доверяться до конца никому. Даже товарищам по учебе, даже бойцам своего отряда. Вот так-то.

      – Может быть, еще что-нибудь закажете? – снова раздался над ухом тоскливый голос официанта. Кошкин даже вздрогнул. – Куры есть, гриль, салаты…

      – Вам же сказали – пока нет, дайте поговорить спокойно! – рявкнула я на него.

      Официант без всякого выражения на помятом лице посмотрел на меня и тихо отошел.

      – Бумаги, в которых были эти сведения, – понизив голос, сообщил мне Кошкин, – уничтожены. Данные остались только в моем блокноте.

      Я с одобрением кивнула. Неплохо Александр Александрович работает. Для роли Ипполита Матвеевича совсем неплохо. Закурив еще одну сигарету, я вырвала из блокнота листок со списком, потом еще один следом, на котором едва заметно отпечатался этот список, и, щелкнув зажигалкой, подожгла их.

      – Эй! Эй! – закричал на все кафе Кошкин. – Что же ты делаешь? Как же мы теперь?!

      – Страховка, – любуясь оранжевым пламенем, объяснила я. – Вдруг вы блокнот потеряете? Или вытащат его? – Я едва удержалась, чтобы не добавить – «с трупа».

      – Да, но как?! – продолжая сокрушаться, спросил шеф.

      – Просто, – объяснила я, – я же все запомнила. На мою память, Александр Александрович, уж поверьте, можно положиться.

      Он вздохнул и замолчал.

      Я допила свой кофе и опустила догорающие листочки в чашку. Ложечкой размешала пепел.

      – Вам еще кофе? – снова раздался над нами голос неуемного официанта. Он покосился на меня. – Между прочим, мусорить у нас нельзя. За чашечку придется заплатить.

      – Да на! –