Казусы частного сыска. Марина Серова

вздохнул Александр Александрович укоризненно. – Я же просил не шутить так. Не остроумно, честное слово.

      Я пожала плечами.

      – Ладно, не буду…

      Хотя, по-моему, очень даже остроумно. Не каждый же день такое случается. Я внутренне усмехнулась. Фильм он посмотрел! И бирюльки свои решил в стулья зашить. Как воробьяниновская теща. Интересно, а стул с драгоценностями он как-то пометил?

      – Александр Александрович, – спросила я, – а вы стул, ну, в котором… это самое… помните? Вы пометили его?

      Он удивленно заморгал глазами:

      – Н-ну, помню стул… Он между диваном и письменным столом стоял. На него редко садились. Я бумаги туда ложил…

      – Клал, – машинально поправила я.

      – А?

      – Ничего. Понятно. Значит, метки никакой не поставили? – снова спросила я.

      – Н-нет. Да зачем мне было ставить? Я же не знал тогда, что…

      – Ладно, проехали.

      Я выбралась из машины. Техник как раз закончил общий осмотр и подошел ко мне. Я достала с заднего сиденья свою сумочку с «шпионскими» аксессуарами. Перекинула ее через плечо.

      – Так все нормально, по мелочи только там… А вот стекло лобовое, – он скорбно зацокал языком, как будто отсутствие у кошкинского «Ситроена» лобового стекла причиняло ему чудовищные душевные страдания, – стекло такое сейчас дорого стоит. Вы хотите тонированное?

      Я вопросительно посмотрела на выбравшегося из машины Александра Александровича.

      – Да какое там тонированное… к матери… – отмахнулся он, – обычное поставьте. Во сколько обойдется?

      Техник, увидев, что, несмотря на дорогой костюм и крутую тачку, у господина с деньгами туговато, тут же перестал делать вид, будто глубоко сострадает искалеченной машине. Речь служащего сразу же стала суха, и даже смотрел он на нас несколько свысока. И цену назвал небрежно так, словно бы заранее знал, что нам это будет не по карману.

      – Делай! – сказала я служащему и, кивнув Кошкину в сторону стоящего неподалеку маленького кафе, вытащила сигареты. – Пойдемте, Александр Александрович.

      Как и следовало ожидать, кафе оказалось еще хуже, чем то, где Кошкин впервые назначил мне встречу. Мы сели за столик. Лишь спустя несколько минут к нам скучающей походкой подошел неухоженный дяденька средних лет – официант.

      – Заказывать… что будем? – зевая и страдальчески морщась, осведомился он.

      – Кофе, – ответила я, – и пока все.

      Официант прищурился, вздохнул, обдав нас сивушным перегаром, и удалился. Я вдруг прямо-таки физически почувствовала, как ему хочется опохмелиться. Ну и кафешка, просто дыра какая-то.

      – Контингент… – многозначительно произнес Кошкин.

      Надо же, какие слова знает Александр Александрович – «контингент».

      – Итак, возвращаясь к теме нашего разговора, – произнесла я, – тот самый кардинальный шаг, предпринятый Воробьяниновым и О. Бендером в начале их поисков, о котором я начала говорить…

      При упоминании литературных персонажей Кошкин снова